– Дариус, маленький ушлепок… – выдыхает тот. – Это Суни.
* * *
Сперва они это чувствуют, а потом – слышат: биение, проникающее сквозь рельсы в корпус автомотрисы. Дрожь. Та-дам. Та-дам. Денни выходит в шлюз, и там слышно, что у звука есть ритм. Двери закрываются, давление выравнивается. Наружная дверь открывается, и услышанное становится увиденным. Платформу, пандусы, лестницы, надземные и подземные переходы, туннели усеивают джакару. Джакару в пов-скафах, деловых костюмах, платьях и спортивной одежде; в ночных рубашках, нарядах от кутюр и низменном стиле гранж; в килтах и ботинках и в коже, выращенной искусственно; заурядные толстовки и леггинсы, шорты и футболки без рукавов, квинтэссенция рабочего стиля Маккензи с ранних дней непрочных лунных обиталищ, вероломных роверов и ненадежных скафандров для работы на поверхности. Все отбивают один и тот же ритм по каменной шкуре Хэдли. Та-дам. Та-дам.
Денни выходит на платформу. Тесная толпа освобождает для него место. Ритм замирает, обрывается на пике. Он обозревает собравшихся.
– Ну что, друзья, скучали по мне?
Каменные коридоры и шахты Хэдли принимают крик и, подобно трубам огромного духового инструмента, превращают его в ревущий гром. Его хлопают по спине, шутливо тыкают кулаками, лохматят волосы, пытаются потрогать; ему орут что-то одобрительное, свистят и желают удачи: «ты славный боган, дружище, славный боган!» и «молодчина!». Или просто вопят что-то бессвязное. Приятели Денни из Меридиана, отстав от вернувшегося домой золотого мальчика, растворяются в шуме голосов. С ходьбы он переходит на бег, и ритм возвращается. Та-дам! Та-дам! Денни Маккензи бежит, широко улыбаясь, между двумя бесконечными рядами ликующих, хлопающих людей. И вот он врывается в центральный атриум Хэдли, пирамиду внутри пирамиды. Там повсюду сплошные лица, которые читают его намерения; толпа расступается. Эскалатор для него недостаточно быстр – он одолевает по пять ступенек зараз и запрыгивает на балюстраду первого этажа.
Хэдли умолкает. Лица обращаются вверх и глядят с более высоких уровней. Денни обозревает их всех.
– Мой отец умер, – кричит он. – Брайс Маккензи хочет забрать «Маккензи Металз». Что мы ему скажем?
– На хрен! – кричит тысяча джакару.
– Дариус Сунь скидывает боевых ботов и уши по всей зеркальной решетке. А ему что мы скажем?
– И его на хрен! – ревет Хэдли.
Денни Маккензи поднимает искалеченную руку, призывая к тишине.
– Как называется это место?
Город грохочет в ответ, называя свое имя. Денни качает головой. Ответ звучит снова, с удвоенной силой.