– Ну, разве так не лучше? – Брайс скользит под Робсона, улыбается ему. Морщит мясистые губы. – А теперь поцелуй меня, как целовал своего сраного дружка-педика.
Робсон наклоняется ближе.
– Нет.
Он протягивает руку к волосам. Память тела безупречна. Он берет Красную Смерть и втыкает ее Брайсу в левое глазное яблоко.
– Это за Рафу! – кричит он, когда Брайс начинает корчиться от мучительной боли: игла пульсирует в его кровоточащем глазу. Крик умирает на губах Брайса, его тело сотрясают конвульсии, на поверхности бассейна появляется пятно вонючей жидкой диареи. Вторая Смерть уже в пальцах Робсона. Он вгоняет ее чисто и глубоко в правый глаз Брайса.
– Это за Карлиньоса.
Брайс вслепую размахивает руками, как безумный. Робсон без труда хватает одну из них, вытащив следующую Смерть из волос. Струйки крови бегут по запястью Робсона: у Брайса кровоточат кутикулы. Кутикулы, уши, слезные протоки, уголки лягушачьего рта. Кровь стекает по трясущимся брылям на взбаламученную грязь. Его кишечник и мочевой пузырь все еще извергают содержимое в бассейн.
Третья Смерть, смерть души, входит в левое глазное яблоко рядом с первой.
– Это за трейсеров из Царицы Южной. – Робсон теперь рыдает на грани истерики.
Кто-то вопит – протяжно и пронзительно, тоненьким голосом. Брайсовы глаза могли бы закатиться, но иглы не дают им шевелиться в орбитах.
– Это за Хоана, – рычит Робсон. Он наполовину ослеп от слез, каждая его мышца напряжена от самоконтроля. Он втыкает четвертую иглу: Смерть собственного «я».
Руки больше не пытаются схватить Робсона: они дрожат, умоляют. Горло Брайса судорожно сжимается: волна кровавой рвоты извергается из кровоточащих губ, хлещет на жирные груди. Грязевой бассейн – вонючее болото мочи, кала, крови, рвоты и распадающихся внутренностей. Уверенные пальцы Робсона вытаскивают Последнюю Смерть из его афро. Он держит черную иглу перед слепыми глазами Брайса.
– А это за меня.
И вонзает ее глубоко в левое глазное яблоко Брайса. Каким-то образом тоненький голосок пробивается сквозь многослойный ад галлюцинаций, боли и отключившихся чувств.
– Гребаные. Корта. Бомбы. Город заминирован. На мое сердце. Бомбы!
Робсон замирает. Дверь в спа-салон распахивается. Влетает Хоссам Эль Ибраши с двумя клинками наготове. Робсон поспешно пятится, и внезапно раздается
свистящее шипение. Что-то обвивается вокруг горла Хоссама. Кубики из необработанного камня крутятся, ускоряясь, и сокрушают его голову, как манго.
Рубака «Маккензи Гелиум», девушка, вбегает в комнату, втыкает нож ему в легкое, но импровизированный болас уже сделал свое дело.