– Все нормально? – спросила Луна Корта, когда тактильная система заключила Лукасинью в свою шелковую паутину.
– Щекотно…
– Это ненадолго, – пообещала Луна. Она теперь была знатоком тактильных систем и вообще тяжелых скафандров. Истинная пылевичка. – Если неприятно, можем прекратить.
– Не хочу прекращать, – заявил Лукасинью и скривился. По мере того как белковые чипы создавали новые пути в его мозгу, все еще случались спазмы и тики. – Луна, если я передумаю…
– Я буду рядом.
Когда скафандр начал смыкаться вокруг его тела по частям – голени, бедра, торс, – Лукасинью занервничал. Предплечья, плечи. Он тихонько вскрикнул, когда шлем опустился на голову.
– Ты в порядке? – спросила Луна по общему каналу. Правая рука Лукасинью, одетая в перчатку, показала букву «О», сложив большой и указательный пальцы: древний знак для переговоров в скафандре, означающий, что все нормально. Но по ту сторону шлюзовой двери, на платформе лифта, он с грохотом шагнул ближе к Луне и протянул руку. Она взяла его бронированные пальцы в свои. Тяжелые скафандры все одного размера – различаются лишь тела и души внутри.
Лифт поднимается, два скафандра выезжают на поверхность вблизи от обода Кориолиса, где все завалено мусором и обломками камней.
– На вершине мира! – восклицает Луна, когда платформа останавливается и фиксируется. Вид потрясающий: далеко-далеко, до самого чересчур близкого горизонта, простирается бесчисленное множество кратеров, кратеров внутри кратеров, борозд и разрушенных кратерных кромок, отбрасывающих резкие тени в лучах Солнца на полпути к зениту. А по другую сторону, на самом краю видимой зоны, – горы обратной стороны.
– Ты в порядке? – спрашивает Луна и сжимает руку Лукасинью. Тактическая установка превратит это в ободряющее прикосновение.
– Я в порядке.
– Давай прогуляемся, – говорит Луна.
Она ведет Лукасинью несколько шагов от платформы лифта до кромки кратера. Кромка представляет собой волнистую возвышенность, почти незаметно изгибающуюся по обе стороны от них. Тарелки антенн занимают места повыше. Тень восточного края тянется по дну кратера: Луна указывает на Первую Экваториальную, вокзал, блестящие волшебные шкатулки вагонов канатной дороги, мчащиеся от кампусов и районов Кориолиса к платформам. Лукасинью зачарован. Луна снова сжимает его руку.
– Посмотри вверх.
– Вверх?
– Да.
Она видит, как его шлем запрокидывается. Наступает долгая тишина, а потом слышится еще более долгий, изумленный вздох.
– Там только звезды!
От Рождественского до Шредингера, от Моря Восточного до Моря Смита, в биологических лабораториях Мандельштама и антенных решетках Моря Москвы – обратная сторона гудит. Приглушенно, неспешно и обдуманно – однако Ариэль достаточно долго прожила под сенью Университета, чтобы почувствовать перемены по телеконференциям, скоплению старших ученых и факультетских работников на вокзалах обратной стороны, отзывам и отправкам гази. По видимой стороне Луны ударил политический астероид, способный расколоть мир, и Луна звенит как колокол террейру. Это лунотрясение еще внушительнее, чем война за наследство Маккензи.