«Я вижу, – сказал он. – Я вижу ее каждый день. Краем глаза замечаю движение, смотрю – и там она».
Робсон каждый день возвращался в свой Храм Пыли, пока не обнаружил отпечаток. Противоскользящая подошва, маленькая. Шаг длинный. След трейсера. Совершенство было осквернено, так что он прибавил собственные отпечатки к следу, разыскивая чужака в пыли, поднимаясь тик-таком между двумя трубами к узлу трубопровода.
Еще один паркурщик. Робсон тут не один.
Сначала он ощутил невнятную смесь обиды и гнева.
«Гнев – это хорошо, – сказал его психотерапевт. – Это правильно. Все дело в том, куда тебя приведет твой гнев».
«К Брайсу Маккензи, которому я воткну иглы в глаза, – вот куда приведет», – каждый раз хотелось ответить Робсону. Но он молчал. Берег свой гнев для пыли, где его можно вытащить, рассмотреть и попросить, чтобы тот привел через первозданную пыль к чему-то новому. Так было до той поры, пока кто-то не пробежал по пыли раньше Робсона. Это другой гнев – с маленьким периодом полураспада: он превращается в любопытство, возбуждение. Еще один паркурщик.
Он любит Хайдера. Хайдер – половина его души, но он не паркурщик и никогда им не станет, а то, что происходит между паркурщиками, невозможно объяснить чужаку.
Он не один.
– Эй.
Это Хайдер. Робсон прыгает с толстой водопроводной трубы на узкий портал и садится, болтая ногами над пустотой. Вот он, Хайдер, смотрит вверх, и единственное, что в нем темного, – челка, прикрывающая один глаз.
– Лучше бы ты этого не делал, меня от такого тошнит, – кричит он.
– Так поднимайся, – предлагает Робсон.
Хайдер отвечает неприличным жестом.
– Ты опять отключил терапевта.
После Теофила и того, что Лукас Корта заставил их сделать во имя семьи, после Жуан-ди-Деуса, Робсону и Хайдеру назначали терапию. «Это будут месяцы работы, – сказали врачи. – Может, годы».
– Мой терапевт – человек, – говорит Робсон.
Хайдер изображает, что его тошнит.
– С каких пор?
– С тех самых, как я устроил ИИ обструкцию.
– Чего-чего?
– Так выражается Дэмьен.
– Твоего терапевта зовут Дэмьен?
– Его зовут Дэмьен, и он слишком много улыбается.
– Может быть, – говорит Хайдер, – будет проще, если ты поговоришь с ИИ.
– Мне здесь нравится.
– Это поможет.
– Ну да, конечно. Ничего не поможет.
– Кое-что для тебя, – говорит Хайдер и поднимает руку. Небольшой пакет, завернутый в изысканную ткань. На вид легкий, и в ладони помещается как влитой. У Робсона перехватывает дыхание.
– Где ты это взял?
– Его доставили Максу и Арджуну, – говорит Хайдер. – Из Дворца Вечного света. Как думаешь, это…
Робсон отталкивается от пешеходного мостика. Хайдер таращит глаза, но двадцать метров – пустяк для того, кто однажды упал с высоты трех тысяч. А потом встал и пошел. Ну, пару шагов. Робсон вытягивает руки, чтобы мешковатая майка превратилась в парашют и замедлила падение. Приземляется, собранный как пружина, на упругих ногах. Встряхивает начесом.