Какие же мы ходячие развалины, все как один…
Но семья в отъезде, и у него нет ничего, кроме дня встреч и специальной доставки из Царицы Южной.
– Токинью, отмени встречу на десять тридцать, – говорит он и открывает замки, снимает крышку. – На одиннадцать и одиннадцать тридцать тоже.
Достает футляр с гитарой и кладет на стол. Инстинкты требуют открыть немедленно, но это лишь ускорит получение опыта. Во всем есть свое удовольствие и совершенство. Лукас Корта пробегает пальцами по настоящей коже, блестящим латунным петлям и замочкам. Затем щелкает ими и открывает футляр.
Что поражает его в первую очередь – так это аромат. Дерево, бесценные органические лаки, натуральные смолы и полироли; от запаха голова идет кругом. Затем он видит цвета: солнечное золото и янтарь, темное красное дерево, перламутровые ромбики, вручную вырезанные из выращенных на фермах Тве моллюсков, между ладами; ореол маркетри вокруг розетки. Он берет инструмент в руки, словно новорожденного. Ощущает нечто легкое, мускулистое и полное жизни. Опасливо садится, но гитара подсказывает, как ее держать, куда поместить, где их тела должны соприкасаться.
Он хочет, чтобы она заговорила, хочет приветствовать ее первые гласные, услышать тон и голос, но его пальцы колеблются над струнами.
Он ничего не знает. Он знает меньше, чем ничего.
Это начало любых отношений: незнакомцы тянутся друг к другу.
А у него получится? У него есть время, самоотверженность и дисциплина, чтобы учиться трудным вещам, но хватит ли этого? Что, если после многих лет труда, упражнений и учебы он поймет, что не сможет заставить эти струны шептать и смеяться, как Жуан Жильберту?
И все же это будет достойное путешествие. Может, только Жуан Жильберту в силах быть Жуаном Жильберту, и все, что нужно, – это чтобы Лукас Корта был Лукасом Кортой. Тем не менее однажды, много лет спустя, будет приятно сыграть дуэтом с Жоржи Мауру.
Его пальцы ударяют по струнам. Гитара расстроена. Было неразумно ждать, что после поездки из Царицы Южной она окажется годной для выступления на концерте.
Значит, сперва настройка. Первое, что он будет делать каждый день своего бытия с музыкой.
Все славные дела – это дела всей жизни.
Мука, сахар, масло, яйца.
Четыре Базиса торта.
Связи между его восстановленными воспоминаниями все еще удивляют Лукасинью Корту. Стоило подумать про Абену Маану Асамоа, и память подсказала: «Торт».
– Я пек торты? – спрашивает он у Цзиньцзи.
«Ты был этим знаменит», – отвечает фамильяр и выдает ролик, смонтированный из вечеринок, сюрпризов, подарков, кульминацией которого становится то, как он мазал чакры Абены Асамоа настоящими коровьими сливками с испеченного им же клубничного торта.