Сколько знакомых взглядов! Многих из собравшихся здесь он узнал. Вокруг стояли его друзья и родные. Почти вплотную подошёл и помог подняться отец. Очень много сил потребовалось, чтобы оторвать взгляд от земли и посмотреть на того, кто привёл его сюда. Да. Сомнений не осталось. Перед ним у сухого дерева стоял тот, кто был для него легендой, кого он всю свою жизнь считал примером. Столетиями из уст в уста передавалось описание его шрамов, ставших потом символом, наносимым в день посвящения на грудь возмужавшего юноши, готового убить своего первого врага. На поляне собрались те, кто имел право гордо называться охотником. Только двое из них получили титул «великий». И только один из них был ещё жив.
Ему была открыта тайна великого проклятья, ложащегося на каждого, кто увидит неприкаянную душу проклятого предка при свете солнца, и заменяющего посмертие тому, кто осмелится не неё покуситься.
Солнце почти вышло из-за горизонта. Проклятые души предков покидали поляну. Охотник посмотрел в глаза своему великому предку и прочитал в них такую боль, тоску и сочувствие, что сразу отвёл взгляд. Как только край солнца оторвался от горизонта, он почувствовал, как тяжким грузом на плечи ложится боль проклятия, обрекающего на вечные муки. Протяжный стон вырвался из груди, постепенно превратившийся в жуткий вой.
* * *
Он приближался к реке. Мимо проплывали знакомые места, усиливая муки. Но он не обращал на это внимания. Надо было, во что бы то ни стало, предупредить остальных. Никто больше не должен становиться охотником, а те, кто уже лишился посмертия, должны перестать приумножать ожидающие их страдания. Как это объяснить живым, будучи неспособным с ними общаться? При встрече что-нибудь придумаем.
Внезапно, из-за дерева показалось нечто удивительное, обещающее избавление, искупление, снятие проклятия. Изумлённый, великий охотник бросился к сулящему покой свету. И, когда оставалось только дотянуться до заветного источника, он почувствовал, как его словно поймали и зажали в узкой расщелине. Он попытался высвободиться, но ловушка только сильнее сдавила, заставив завопить от боли. Но и эта боль оказалась всего-навсего незначительным неудобством, по сравнению с тем, что почувствовал великий охотник, после того, как был выбит предохранитель. Ловушка медленно смяла его, сжигая часть самой души.
Очнулся он у подножия огромного высохшего дерева на закате, когда край солнца коснулся горизонта. Сколько времени прошло с того момента, как он угодил в ловушку? Может только одна ночь, а может и сотня лет. Но одно он почувствовал очень хорошо. Боль, вызванная проклятием, немного уменьшилась. Совсем чуть-чуть, словно кара за одно из убийств, совершённых им, перешла с него на убившего его охотника. Чтобы обрести покой, ему придётся умереть ещё более ста раз. И переложить всю тяжесть своей вины на другого, ничего не подозревающего охотника? Нет. Его долг прекратить распространение этого проклятия! Вновь он направился в долгий путь к реке.