* * *
— Всё чётко сделал, молодец!
Тощий с пренебрежением посмотрел на протянутую полковником руку и отвернулся. Это была их третья встреча, но Тощий ни разу не удосужился посмотреть собеседнику в глаза.
Полковник порылся во внутреннем кармане куртки и достал небольшую прямоугольную карточку с дисплеем. Приложил палец к сканеру отпечатка и на карточку высветилось число: «20 000».
— Двадцать тысяч игровых часов, как и обещал, — полковник передал карточку Тощему. — Я свяжусь с тобой, если нам потребуется помощь.
— В ближайшие пару лет меня здесь не будет, — Тощий спрятал карточку в карман и ушёл, так и не посмотрев на полковника.
* * *
В комнату на втором этаже загородного особняка не поступал свет. Единственное окно закрывала чёрная ролл-штора. Внутри стояла не заправленная кровать, шкаф с болтающейся на одной засове дверцей и туалетный столик. Столик был завален колбами, напоминающими медицинские, но на них не было этикеток с описанием.
На кровати лежала девчонка двадцати лет с пирсингом в носу и туннелями в ушах. Улыбаясь она выкладывала в виртуальную сеть Тары фотку своего браслета с десятью тысячами игровых часов. Под фоткой оставила подпись: «Спасибо маме и папе за денежки на обучение. Тара станет моим лучшим учителем по жизни!)».
За журнальным столиком сидел болезненной худобы человек. В свете тусклого пламени свечи он смотрелся в разбитое зеркало. Ему было не больше двадцати, но выглядел он куда старше. Круги под глазами, острые скулы и запавшие внутрь щёки. На голове не росли волосы, топырились уши, а длинный нос с горбинкой пикировал к земле.
В разбитом зеркале отражался его голый торс. Длинная шея, выступающий утёсом кадык, обтянутые кожей кости ключицы и острые плечи. На груди, где отсутствовал даже малейший мышечный рельеф, было нанесено множество шрамов. Рубцы на теле изображали причудливые и корявые символы и фигуры: круги, звёзды, прямоугольники, несуществующие буквы.
Человек достал из кармана штанов нож-бабочку и движением кисти высвободил лезвие. Взял со стола запечатанную колбу, содрал с неё алюминиевую заглушку и выпил. Спустя несколько секунд расширились зрачки. Затем он взял нож обеими руками и перевернул лезвием к себе.
Дверь открылась и на пороге показался накачанный мужик с армейской стрижкой:
— Тощий, там опять бомжи пришли. Тебя спрашивают. Прогнать их?
Не вытаскивая металл из плоти, Тощий повернулся. Выражение лица не изменилось. Как и прежде оно не выражало эмоций, за них говорили глаза. Казалось, что чёрные круги зрачков растеклись по белкам, словно кто-то пробил прогнивший желток, и тот расползся по глазуньи. Во взгляде не было холода, показных угроз или презрения. Он источал чистую ненависть. Ненависть, граничащую с безумием…