— Ну так заранее. Не хочу в шкафу ныкаться.
Чайник щёлкнул: престарело вздохнув, Шелобей разлил чай. Дёрнов (всё не снимая пальто) держал чашку как туркменский хан:
— А спать я буду на подоконнике. Там батарея, тепло. Ты мне подушку дай только, а я пальтом укроюсь.
Неохотно, Шелобей сходил за подушкой.
— На. — Он протянул подушку и футболку. — А то чего как бомж.
— Я не бомж, я закаляюсь.
Чай хлебали шумно.
— Я, знаешь, думаю, от амбиций это всё. — Отставив чашку, Дёрнов закинул руки за голову и раскинул локти доверчиво.
— Что — всё?
— Тоска по недостижимому. Все ж рокерами, миллионерам, нобелевскими лауреатами быть хотят…
— Ну не скажи, — Шелобей ухмыльнулся криво. — Не все.
— Ты сам-то кем хочешь быть?
— Никем.
— В смысле?
— Ну. Ты говоришь, все хотят быть кем-то. А я, значит, буду никем.
Дёрнов подскочил даже:
— Вот это я понимаю, ужас и моральный террор! И как? Получается?
— Да ни хера.
Не без досады, Дёрнов улёгся опять.
— А вот как думаешь, — спросил Толя у потолка, — кто первый панк был?
— Арнольд Шёнберг? — предположил Шелобей.
— Кто это? — Толя нащурился.
— Композитор-авангардист. В двадцатом веке жил.
— Хя-хя-хя-хя-хя! Ну ты дал! Нет, первый панк был Христос. Сам подумай: «Не мир я вам принёс, но меч»; «Царство Небесное силой берётся». Умер молодым. Ну, относительно… Кто-нибудь вообще видел, чтобы он мылся?
— Как минимум, когда его Иоанн Предтеча крестил.
— Ну так один раз — не считово. Вот ты Летова не любишь, говоришь. А ты «Сто лет одиночества» слушал?
— Фрагментами.
— Значит, не слушал.
Почти два с половиной часа они слушали этот альбом (Дёрнов постоянно останавливал и давал обстоятельнейший комментарий). Шелобей не очень себе в этом признавался, но две песни («Вечная весна» и «Свобода») ему даже понравились (в «Весне» ещё перкуссия такая странная, а перебор — как будто вечный поезд в никуда). За это время успели проснуться Тимур (бурят) и Руслан (подозреваемый в терроризме). Они зашли позавтракать и выпить чаю (это был «день тройного выходного»), — а нарвались на лекции Дёрнова об идиотизме Бакунина, имбецильности Прудона и слабоумии Кропоткина. Тимур был курьер, а Руслан работал в магазине «Лего». На всякий случай, Шелобей перевёл разговор на кино, включил БГ и отвёл Тимура в сторону.
— На две недели? — Тимур округлил, как мог, свои хитро-прищуренные глаза и стал окончательно похож на инжир.
— Да под мою ответственность! Ты ж Руслана подселил, так что и я… — Шелобей смутился. — Еда, одежда — всё за мой счёт.
— Да у тебя типа деньги есть! — Тимур рассмеялся, похлопал Шелобея по плечу и проследовал в кухню. Что этот вздорный мальчуган ещё расскажет?