— Убери эту дрянь из дома. Чтобы я её здесь больше не видела!
— Хорошо, я же тебе обещал. Завтра же отнесу её к Лизовете Павловне — ответил отец, как-то неожиданно приняв нормальный вид.
— Сейчас отнеси, пока ноги ходят — крикнула мать.
Прохор с огромным интересом смотрел на отца и на неожиданно появившуюся настоящую шашку. Мать не замечала присутствия сына, пока он не выдал сам себя.
— Батя — это дедушкина шашка?
— Нет, сынок. Это как-бы тебе сказать, его дружков — глухим голосом ответил Прохору отец.
Мать посмотрела на отца испепеляющим взглядом.
— Уноси это отсюда — крикнула она ещё сильнее.
Отец поднялся с табуретки, малость пошатнулся. Затем замотал шашку в тряпку и пошел на выход. Прохор последовал за ним.
— Батя ты, куда её. Оставь её. Я хочу перед ребятами в школе похвастаться.
— Если ты сынок ещё хоть слово об этом скажешь, то я тебя убью.
Голос отца был по-настоящему злым. Глаза проявляли что-то похожее на близкие проблески безумия. Прохор испугался и замер на месте. Отец шатающимся шагом скрылся в сгущающемся сумраке деревенской улицы.
Но вернувшись, домой, отец изменился. Было заметно, что он как-бы сбросил со своих плеч большой тяжелый груз. Усевшись на завалинку, он жадно курил папиросу. Прохор не хотел спать и, поэтому, радуясь, что мамка забыла о нём, занятая своими делами, крутился возле отца. Отец, как помнил Прохор, сам начал разговор.
— Эта шашка ценная сынок, ею последнего большака у нас здесь зарубили. Ей богу, ни сойти мне с места. Дедушка наш здесь, слава богу, не имеет к этому отношения. Так и не дождался я его. Так, что цени батю, хоть и непутевый он у тебя. Запомни мои слова, но не о большаках и не о шашке, а о том, что есть у тебя отец.
Прохор ничего не понял, но на какое-то время запомнил слова отца. Включая убитого большака…
…Когда Прохору было четырнадцать, отец полностью и окончательно сошёл с ума. До этого он был замкнут, молчалив. Странно смотрел, делал иногда ещё более странные движения. Прохор испытывал жуткую неловкость, не хотел лишний раз смотреть отцу в глаза. Затем и вовсе старался его избегать. Хорошо, что отец особо к нему и не лез, а с каждым днем погружался в неведомые ни для кого, кроме него самого миры. Сколько это длилось? Время сжалось для Прохора в один день. Он плохо помнил и не любил вспоминать. Было темно, было нехорошо на душе, а затем пришел тот страшный день, что запомнился на всю оставшуюся жизнь. И чтобы не было, чтобы ни происходило, отрывки того дня больше не покидали Прохора.
Прохор тогда совсем ничего не мог понять. Были люди, мать плакала. Сидела, отвернувшись к стене. Кажется, она почти ничего не говорила. Всё это виделось неестественным, как будто, кто-то погрузил всех в замедленный, тяжелый сон.