В этот момент в комнату вошёл Марк, который даже не подозревал, как много будут значить слова, которые он собирается сказать.
— Привет! Я вернулся. Как ты? — громко проговорил он.
— Кто это? Где ты сейчас? — ещё больше забеспокоилась мама.
Я судорожно начала искать подходящий ответ. Марк понял, что появился не вовремя, извинился и быстро вышел.
— Аня, ты в квартире, которую собиралась снять?
— Ту квартиру уже сдали, мне некуда было вчера идти.
— Я слышала мужской голос, ты с Сашей?
— Нет.
— Я ничего не понимаю. Тогда кто это с тобой?
— Школьный знакомый, он приютил меня на время.
— Какой ещё школьный знакомый? Неужели нельзя было к подружке попроситься, раз уж такая ситуация? Вообще нужно было мне позвонить или папе.
— Все подружки разъехались, мама. Я вчера сидела на скамейке со всеми своими вещами под дождём, и мне некуда было идти. Он приехал и забрал меня.
— Почему ты не позвонила нам с папой? Девочка моя, ты хоть понимаешь, что делаешь? Ты собиралась переехать к Саше, с этим я бы ещё смирилась, он, по крайней мере, неплохой человек и предложение тебе сделал. Но это… Это уже совсем ни в какие рамки… Ты сейчас живёшь с каким-то малознакомым мужиком. Сказать, что я расстроена, разочарована — это ничего не сказать.
От этих слов мне стало нестерпимо больно. Ничего объяснять мне больше не хотелось.
— Мне очень жаль, что я так сильно тебя разочаровала, мама, — бросила я и положила трубку.
Мне казалось, что она сейчас перезвонит, скажет что-то примирительное, но этого не произошло. На глаза навернулись слёзы. Я чувствовала себя забытой, одинокой и никому не нужной. Впервые мне стало жаль себя, и я громко разрыдалась. В комнату вбежал Марк.
— Что случилось? Саша?
— Нет, мама, — вытирая платком распухший нос, ответила я.
Марк сел рядом и приобнял меня за плечи.
— Она разочарована во мне. Теперь я одна на всём белом свете, она и папу против меня настроит.
Марк лишь сильнее прижал меня к себе.
— И Саша не отвечает, наверное, больше не хочет ни слышать меня, ни видеть. Я чувствую себя такой одинокой, брошенной. Это всё так несправедливо.
Я уткнулась Марку в грудь и разрыдалась ещё сильнее. Мне не нужны были слова утешения, и он не произнёс ни одного, только крепче прижимал меня к себе. Я чувствовала, что он рядом, и этого было достаточно. В тот момент в этом чужом, враждебном мире Марк стал для меня единственной протянутой рукой помощи, за которую я могла ухватиться и устоять, не сломаться. Он поделился со мной своим теплом и отогрел мою обледенелую, продрогшую душу. Больше не существовало тех восьми лет, словно пропасть отделяющих нас друг от друга, мы снова были вместе. Я почувствовала себя нужной, и в тот момент мне захотелось остаться с ним навсегда.