— Вот, господине, квасок — пей!
Прибежала Серафима, раскраснелась вся. Крынку с квасом на стол поставила. Молодой господин усмехнулся:
— А кружки-то ты, что же, забыла?
— Ой! — сконфузилась дева. — Забыла! Правда и есть. Я посейчас…
Бутурлин быстро схватил холопку за руку:
— Да хватит тебе уже метаться-то! Садись… Прямо вот из крынки пей. И я попью… Да пей, говорю! Чай, не велики князья, без кружек обойдемся!
Добрый оказался квасок, холодный, хмельной, забористый — жажду любо-дорого утолить. Никита Петрович даже захмелел немного, а уж про деву и говорить нечего. Уселась Серафима на лавку, ладонями замахала:
— Уф! Жарко как.
— Так сарафан сними, — хмыкнул-пошутил помещик.
Зря так пошутил! Вскочив с лавки, девушка лукаво сверкнула глазищами:
— А и сниму! Запросто. Коль уж ты, господин, велишь…
— Да не велю я!
А уж теперь — говори — не говори, а первое слово дороже второго! Не-ет. Судя по взгляду лукавому, вовсе не за перстнем явилась крепостная красотка, за чем-то другим — за чем — она сама знала. Знала и не стеснялась.
Быстро сбросив с себя сарафан, осталась в одной летней рубахе из тоненькой льняной ткани. Уселась на лавку, голову набок склонила:
— Ой, господине… Что-то у меня на шее… глянь… Может, слепень какой укусил?
— На шее, говоришь…
Еще ниже склонила голову дева, сверкнула в вырезе рубашки грудь… А на белой нежной шейке… нет ничего не было, никакого укуса, но… Так хотелось ее поцеловать!
Бутурлин не выдержал, поцеловал юную красавицу в шею, рука его, словно сама собой, скользнула в вырез, нащупав трепетно юную грудь с розовым, быстро твердеющим сосочком…
Серафима тяжело задышала, пышные ресницы ее дернулась…
— Ах, господине… в опочивальню иди…
— Как скажешь… — поцеловав деву в губы, так же шепотом отозвался помещик. — Иду… Жду…
— Я скоро!
Никита Петрович едва успел сбросить одежку, как юная одалиска предстала пред ним нагая, во всей красе! Длинные стройные ножки, плоский живот с темной ямочкою пупка, грудь… не большая, но и не маленькая, трепетно вздымающаяся, зовущая…
И ясные голубые глаза… Распущенные волосы, хлынувшие по плечам золотым водопадом!
— Иди сюда, милая…
Обняв деву за бедра, Никита принялся целовать пупок, потом опустился ниже… руки его скользнули по спине красавицы, лаская, нащупали позвоночник, лопатки…
— Ах…
Схватив деву в охапку, Бутурлин бросил ее на ложе… послышались стоны… скрип…
— Ты, Серафима, замуж-то хочешь? — чуть погодя, раскинувшись, негромко спросил помещик.
Юная красавица улыбнулась:
— Да надо бы, господине. Мы ж народ подневольный — за кого укажешь, за того и пойду.