Остановившись у Алатыря, на разведку в город решили отправить Игната. Ну, а кого еще-то? Каждый взрослый мужик — подозрителен, на виду, а уж Бутурлина в Ниене многие знали, без особой надобности в город соваться опасно. Ленька тоже выглядел слишком уж взросло, а уж про Петрушу и говорить нечего. Ну да, можно было сослаться на то, что вот, привезли продавать «уклад» — однако рисковать все же не стоило. Хорошие бойцы — Петруша и Ленька — еще должны были пригодиться, что же касается Игната, то тот никаких особенных подозрений вызвать не мог. Ну, отрок и отрок — кому интересен-то?
— Ежели спрашивать зачнут — ты человек подневольный, деревенский, — напутствовал паренька Никита Петрович. — В Ниен тебя за солью послали. А на пристань зашел — морские суда посмотреть. Ну, не видел их никогда — интересно же!
Игнатко улыбнулся, кивнул да, выскочив со двора, побежал к перевозу. Вернулся отрок к обеду, с вестями. Как и предполагал Бутурлин, шустрый светлоглазый подросток никаких подозрений у городской стражи не вызывал, да на него и внимания-то не обратили, не остановили и ни о чем не расспрашивали — была нужда! Тут таких огольцов, как рыбьей мелочи на мели — немерено.
Что же касается вестей, то они оказались разными, и одна — весьма грустная.
— Спросил я на пристани про герра Иеронимуса Байера, доктора…
— Ну-ну? — встрепенувшись, нетерпеливо перебил лоцман. — И что?
— Повесили его еще по осени…
— Что-о?
— Я ж говорю — казнили, — парнишка развел руками. — У нескольких спрашивал. Все в один голос твердят — нет такого доктора! Был, да весь вышел. Судили да повесили в крепости за чернокнижие, колдовство и доведение больного до смерти.
— Вот как… И кого же он там до смерти довел?
Игнатко тряхнул русою шевелюрой:
— А вот этого, господине, не ведаю. Не спросил.
— Поня-атно… Прасковья! — повернув голову, Бутурлин громко позвал хозяйку. — У вас хлебное вино есть?
— Да есть, господин.
— Ну, неси, однако… Доброго человека помянем, ага.
Иеронимуса Бутурлину было искренне жаль. Доктор был неплохим человеком, к тому же вполне мог помочь, и, честно сказать, Никита на него рассчитывал, однако… уж сложилось как сложилось.
— Царствие ему небесное, — подняв мутную, толстого стекла, стопку, Бутурлин выпил, не чокаясь…
Помянул, но больше уже не пил — думал. Отрок рассказал про корабли, стоявшие на пристани Ниена. Около полутора десятка судов, каждое из которых Игнат, надо отдать ему должное, запомнил и описал со всем тщанием. Особенно запомнилась мальчишке крутобокая трехмачтовая пинаса с высокой кормой. Пинаса или пинасс, кто как называл, как и аркебуз-аркебузу.