Тут Серафима стала совершенно серьезной, даже насупилась:
— Ты, господине, не думай, в накладе не останешься. Мы те с лавки кажный месяц платить будем, сколь скажешь! Пусть и немного, однако же — постоянно, ага. Вернешься со службы — а тут тебе денежка.
— Денежка — это неплохо, — пригладив бородку, задумчиво протянул молодой человек. — Я б так и сделал, как ты сказала, однако же… Юрьев день-то государь давненько уже отменил, забыла?
Серафима спала с лица…
— Отменил, да… Я и запамятовала.
— Ничего, девица, не журись! — взяв девчонку за плечи, успокоил Бутурлин. — Что-нибудь да придумаем, да.
И впрямь тут надо было думать. Государевым сборником законов — «Соборным уложением» — переход крестьян от своих хозяев был строго-настрого запрещен. Не как в старые времена: пришел в ноябре день святого Георгия (Юрьев день), заплатил помещику аль боярину пожилое, ушел… ныне же, увы…
— Придумаем что-нибудь, — снова заверил Никита Петрович. Погладил девчонку по голове, откашлялся: — И вот тебе мое слово. Вижу, девушка ты не по годам умная, рассудительная…
При таких-то словах юная холопка зарделась, словно аленький цветок, видно было — похвала барина ей очень приятна, очень-очень! Все ж таки добрый человек Никита Петрович, добрый и умный… иной бы давно бля…щей назвал, да прогнал бы в шею!
— Так вот, раз уж ты такая разумница, — ничтоже сумняшеся, продолжал Бутурлин. — Назначаю тебя ключницей!
— Ключницей?! — Серафима недоверчиво покусала губу. — Правда?
— Правда-правда, — спокойно покивал молодой человек. — Прежняя-то моя ключница, сама знаешь, померла. А новую назначить все как-то руки не доходили… Теперь вот — дошли.
— Так в деревне ж и постарше меня есть, — старательно пряча радость, девчонка шмыгнула носом.
— Постарше — не значит умнее, — хмыкнул Бутурлин. — Сказал — будешь ключницей, стало быть — будешь. А по осени, как водится, свадьбу сыграем. Коли Федор твой не раздумает…
— Не раздумает. Никуда он не денется. Никуда… Ой, милостивец ты наш, свет Никита Петрович! Коли так и пойдет… Век за тебя Бога молить буду, век!
Порывисто соскочив с ложа, Серафима бухнулась на колени, как была — голенькая, растрепанная, смешная… и невероятно желанная!
— Ну, что ты там об пол бьешься? — ласково улыбнулся Никита. — Давай забирайся обратно… Иди…
Совсем скоро Серафима покинула барскую опочивальню, счастливая, как никогда. Все шло так, как она и рассчитывала, о чем думала долгими зимними вечерами. Ну, правда же — не век же рабой вековать? Коль дал Господь красоту да в придачу еще и мозги — так можно и кой-чего для себя, любимой, добиться. Не как эти набитые дуры — Марфутка с Феклою.