В клочья порвав утреннюю тишь, грянул выстрел! Солдата отбросило в сторону угодившей в грудь пулей, второй стражник, ищущий следом, присел… и тоже получил пулю — на этот раз в шею.
Третьим оказался «жених»… Выскочил из кустов на второй выстрел и, выхватив шпагу, что-то яростно закричал…
Клинки скрестились со звоном. Удар… еще удар…
На этот раз «женишок» сражался куда как ловчее, чем тогда, на лугу. Злее стал или просто вспомнил хорошенечко все, чему учили. Бился, как настоящий диестро — фехтовальщик, боец — выставив вперед правую ногу, плечо… То же самое сделал и Никита Петрович…
Удар! Удар! Удар!
Клинки пели задорную песню…
А вот и выпад — укол! И первая кровь… нет, отнюдь не Бутурлина.
Ранив противника, Никита сразу же отскочил, вернулся в боевую стойку — боком к противнику, острие шпаги — на уровне глаз. Рана оказалась не такой уж и страшной, так, царапина на плече, порез, да и крови вытекло немного — а вот округлившиеся глаза соперника налились бешенством и самой лютой злобой.
Выругавшись, он бросился в бой со всей возможной яростью и молодецким напором. Клинок шпаги кружил в воздухе, словно мельничные крылья.
Удар! Удар! Удар…
Казалось, еще немного, и лоцман поддастся натиску, отступит, потеряет инициативу… да, похоже, уже потерял…
Так, уже торжествуя, посчитал и «женишок» Герхард, когда враг его вдруг сделал два шага назад.
Отступил! Дрогнул! Ага-а-а!
А вот тебе… вот, вот, вот!
Глаза молодого немца пылали яростью, искаженное от гнева лицо покраснело, побелевшие пальцы судорожно сжимали эфес…
Спокойно отбивая сыпавшиеся, словно горох, удары, Никита Петрович двигался против часовой стрелки, и, как когда-то учил старый пират Рибейруш, подбирал момент для угловой атаки, подобно тому, как умелый тореадор выбирает позицию для смертельного удара по разъяренному быку. Бутурлин словно бы танцевал, уворачиваясь от выпадов — вперед, назад, вправо, влево, все непрерывно, мелкими приставными шагами…
Ага! Вот и момент — выпад! Быстрый, как молния… Оп!
И снова кровь! И вновь не повезло «жениху». Да еще как не повезло — не по-доброму, обидно!
Молниеносным выпадом лоцман применил один из распространенных принципов дестрезы, считавшийся пиком мастерства — так называемый «испанский поцелуй». Просто неуловимым движением острия клинка Никита Петрович рассек противнику кончик носа! Не сильно опасно, зато как обидно и больно!
Немец и так-то был разъярен, а тут… Что с ним сделалось! Да, право же, в этого парня словно вселился сам дьявол! Зажав окровавленный нос левой рукою, «женишок» снова бросился в контратаку, описывая кончиком клинка восьмерки куда с большей энергией, нежели чуть ранее… Хотя, казалось бы, куда уж больше? Однако же, как оказалось — было куда…