— Давай квасу, давай…
— Так я уж и несу…
— Садись, вон, рядком. Посидим, — Бутурлин подвинулся на ступеньке. — Что хмуришься-то? Обидел кто?
— Да не обидел, — постав крынку с квасом, девчонка послушно присела рядом. — Переживаю. Наши-то на озеро крючки проверить ушли. Олька, Леньки, холопа твово, сестрица, да с ней еще одна девица — Катерина, да два парня малые, Костька да Кузема. Игнатко тож собирался, да не пошел, ногу натер. Давненько ушли-то, ага. И до сих пор не вернулись! А уж, господине, ночь на дворе.
— Вижу, что ночь, — отпив квасу, Никита почесал ус. — Шушун у тебя добрый.
— Подарили… — Серафима зарделась, аж глаза опустила — фу-ты, ну ты — зазноба не подступись! Как будто и не с ней Никита Петрович вот только что… С обоюдным, надо сказать, удовольствием. Впрочем — да, приличия-то соблюдать надо.
— А про ребят так скажу, — поставив крынку, ухмыльнулся помещик. — Ленька-то должен заскочить на озерко, проверить. Коли заплутали, так…
Вдруг оба вздрогнули. Вроде как где-то в лесу заржала лошадь. Бутурлин вскочил на ноги:
— Показалось? Иль ты тоже слышала?
— Ага, слыхала, — закивала ключница. — Скачет кто-то. Может, он — Ленька?
— Да уж ему бы пора.
Оба вновь замолкли, прислушались. И впрямь — вскоре донесся и стук копыт. Кто-то гнал лошадь галопом, рискуя сломать себе шею. Вот уже шевельнулись кусты, и на опушке показался всадник… Даже не один, а два — на одной лошади.
— Желька, — признал лошадь Бутурлин.
Да и всадника уже стало можно разглядеть — в седле сидел Ленька! Ну, кому же еще-то? Давно бы пора. За Ленькой держался на крупе еще один отрок лет двенадцати, белобрысый Кузема.
Осадив лошадь у ворот, всадники спрыгнули наземь, и Ленька, завидев у крыльца своего помещика-господина, тотчас подбежал с поклоном, доложил, судорожно хватая ртом воздух:
— Беда, господине! Хомякинские людишки девок наших Ольку да Катерину, да с ними Костьку, у озерца имали, примучили. Кузема все видел, упасся едва.
— Говори! — глянув на мальца, строго приказал помещик.
Отрок бросился на колени:
— Тако сладилось, батюшко! Стали мы крючки проверять, рыбу в мешок да на куканы… Как, откель ни возьмись — хомякинские. Мужики да парни. Выскочили из ельника, налетели — я под можжевеловым кустом схоронился, тако и уцелел.
На одном дыхании выпалив всю фразу, мальчишка остановился — перевести дух.
— Дальше, дальше рассказывай, хороняка! — нетерпеливо подогнал парня Бутурлин. — Что там с девами, с Костькой? Повели их куда?
— С девами… — парнишка шмыгнул носом. — С девами, господине, хомякинские непотребство сотворили. Одежку сорвав, толоки устроили. Опосля на усадьбу повели. Сказали, там потешутся да повесят — для острастки. Мол, озерцо-то — их, а девки наши — тати!