Несмотря на сумрачную ночную полутьму, двигались ходко — дорожка-то была хорошо знакомой. По ней возили снопы, по ней за грибами-ягодами хаживали и вот, на озерко — за рыбой. По обеим сторонам дороги тянулись осины да перемежающиеся орешником ивы, царапали небо сосны, махали сине-зелеными лапами сумрачные высокие ели. Пахло хвоей, клевером, еще чем-то таким, сладким, наверное — с ближнего луга. Где-то над головами забила вдруг крыльями какая-то ночная птица, невдалеке, на болотце, истошно закричала выпь.
Когда путники подобрались к вражеской усадьбе, уже начинало светать. Край неба над дальним лесом окрасился алой полоской рассвета, по краю дороги стелился утренний белесый туман.
— Спешиться, — углядев раскинувшиеся впереди, на невысоком холме, строения, тихо приказал Бутурлин.
Привязав лошадей, дальше пошли пешком. Недолго — затаились в росшем на самой опушке орешнике. Оттуда уже до усадьбы — рукой подать. Хорошо были видны крепкие запертые ворота с надвратной башенкой, частокол. На башенке маячила чья-то фигура. Караульный! Не спал, собака.
— Здесь не пройдем, — прикинув, Никита Петрович подозвал Леньку. — Что там, на заднем дворе?
— Избы холопские, амбары, овин с пилевнею, — добросовестно перечислил холоп.
— Думаешь, где-то там девок да Костьку держат?
— А больше негде. Не в хозяйских хоромах же!
Помещик натянуто усмехнулся:
— Это точно, что не в хозяйских. Бани где у них?
— Так там же, батюшко. У ручья! — Ленька указал рукою. — На заднедворье.
— Тоже за частоколом?
— Не. Кто ж бани-то — за частокол? Этак весь ручей огораживать.
— Ясно, — сузив глаза, Бутурлин послюнявил палец, пробуя ветер, поправил висевшую на перевязи шпагу и, бросив: — Пошли! — зашагал по лесной опушке по пояс в высокой траве.
Начинавшееся утро казалось спокойным, безветренным, хотя небольшой ветерок все же дул — со стороны усадьбы к ручью.
— Там деревня еще, — догнав господина, предупредил Игнатко.
— Я помню. Ферапонт, Силантий… И ты, Семен, здесь останьтесь. Шумнете, как знак подам, — распорядившись, Бутурлин оставил мужикам все огнестрельное оружие, что имелось, и махнул рукой парням, Леньке с Игнаткой. — А вы, отроче, со мной.
— А нам какого знака ждать, господине? — пригладив бороду, осторожно спросил Ферапонт.
— Молодец! — Никита Петрович одобрительно кивнул и пояснил сразу же: — Ужо, покрякаю селезнем. Услышите, тут недалече. А уж тогда…
На всякий случай разъяснив своим людям, как именно им следует «шумнуть», Бутурлин прищурился и прибавил шагу. Шумели над головами идущих ветви орешника. Холодили ноги росные травы. Вот впереди — уже совсем близко — послышалось журчанье ручья.