— Да-да, господин лоцман, — тут же подхватили все. — Присоединяйтесь! Мы как раз отмечаем одну важную сделку…
— Ну, что ж… — пожав плечами, Бутурлин подсел к торговцам и, завидев подбежавшего служку, вытащил кошель…
— О, нет, нет! — гулко захохотал одноглазый. — Уберите ваши деньги, господин лоцман. Говорю же — удачная сделка. Угощаем! Уж не побрезгуйте.
Угощают так угощают… что ж…
Махнув рукой, Никита Петрович вежливо улыбнулся.
* * *
— Чего-о? — боярин резко обернулся, окатив вошедшую деву нехорошим подозрительно-злобным взглядом маленьких, глубоко посаженных глаз. Кафтан Анкудина Ивановича был распахнут, снятая ферязь небрежно брошена на солому, зажатый в руках кнут сочился кровью.
Правда, вот распятый на козлах отрок вовсе не выглядел сильно избитым — так, змеились по спине пара-тройка кровавых рубцов — всего-то! Видать, все еще только начиналось.
— Говорю, кваску испити! Да вот, водочки…
Настена улыбнулась, изо всех сил стараясь держаться спокойно. Пышные ресницы ее опустились, пряча таившийся в уголках глаз страх, готовый вот-вот вырваться наружу. Да, девушка очень боялась — вдруг да осерчает боярин, кинется на нее с плетью, примется охаживать — по плечам, по лицу… да потом прикажет разложить на козлах, и уж тогда… Господи! Да зачем же она в это дело ввязалась? Зачем сюда пришла? Вот ведь дурища-то! Как есть дурища…
— Кваску, говоришь? — хмыкнув, боярин опустил плеть, а потом и вообще передал ее подбежавшим слугам. — А ну, давай…
Утерев выступивший на лбу пот, Анкудин Иванович принялся пить прямо из крынки, смачно и звучно. Светло-рыжая растрепанная борода боярина трепетала и дергалась, на горле тяжелым жерновом ходил-перекатывался кадык.
Как бы по этому кадыку — да востреньким-то ножичком! — нахлынула, окатила Настену шальная, невесть откуда взявшаяся мысль… мысль страшненькая, кровавая. Ой, не догадались бы!
— Пошто, дщерь, глаза прячешь? — поставив опустевшую крынку на поднос, Хомякин взял холопку за подбородок толстыми мясистыми пальцами. Ухмыльнулся:
— Поди, зарезать меня собралась? Живота лишить, а?
Сказав так, Анкудин Иваныч тут же захохотал, гулко и громко, колыхаясь всем своим грузным телом…
Посмеялся, крякнул:
— Ох, дщерь… А где, ты говоришь, водочка?
— Посейчас, батюшка, принесу, — держа поднос на вытянутых руках, низко поклонилась Настена. — Коли велишь…
— Да велю… — боярин махнул было рукой, да вдруг осадил: — Постой! Ты это вот что… Ты водку не сюда неси, а в покои, в опочивальню. Поняла?
— Ага…
— Ну, давай, беги, что встала-то?
Для придания ускорения Хомякин смачно стукнул девчонку по попе и снова расхохотался, теперь уже подхваченный умильным смехом подхалимов-слуг.