«Неужели это к нам?» — подумала хозяйка дома. «Ах, Боже мой! в самом деле они поворотили на мост!» Она вскрикнула, всплеснула руками и побежала чрез клумбы и цветы прямо в спальню своего мужа. Он спал мертвецки.
— Вставай, вставай! Вставай скорее! — кричала она, дергая его за руку.
— А? — проговорил потягиваясь Чертокуцкий, не раскрывая глаз.
— Вставай, пульпультик! Слышишь ли? Гости!
— Гости? Какие гости?.. Сказавши это, он испустил небольшое мычание, какое издает теленок, когда ищет мордою сосцов своей матери. «Мм»… ворчал он, «протяни, моньмуня, свою шейку, я тебя поцелую».
— Душенька, вставай ради Бога скорей! Генерал с офицерами! Ах, Боже мой! у тебя в усах репейник!
— Генерал? А, так он уже едет? Да что же это, черт возьми, меня никто не разбудил? А обед, что ж обед? Все ли там, как следует, готово?
— Какой обед?
— А я разве не заказывал?
— Ты, ты приехал в четыре часа ночи, и сколько я ни спрашивала тебя, ты ничего не сказал мне. Я тебя, пульпультик, потому не будила, что мне жаль тебя стало: ты ничего не спал… Последние слова сказала она чрезвычайно томным и умоляющим голосом.
Чертокуцкий, вытаращив глаза, минуту лежал на постели, как громом пораженный; наконец вскочил он в одной рубашке с постели, позабывши, что это вовсе неприлично.
— Ах, я лошадь! — сказал он, ударив себя по лбу, — я звал их на обед! Что делать? Далеко ли они?
— Я не знаю… они должны сию минуту уже быть.
— Душенька…. спрячься!.. Эй, кто там! Ты, девчонка! ступай… чего дура боишься? Приедут офицеры сию минуту: ты скажи, что барина нет дома, скажи, что и не будет совсем, что еще с утра выехал… слышишь? И дворовым всем объяви; ступай скорее!
Сказавши это, он схватил наскоро халат и побежал спрятаться в экипажный сарай, полагая там положение свое совершенно безопасным. Но, ставши в углу сарая, он увидел, что и здесь можно было его как-нибудь увидеть. А вот это будет лучше, мелькнуло в его голове, и он в одну минуту отбросил ступени близ стоявшей коляски, вскочил туда, закрыл за собою дверцы, для большей безопасности закрылся фартуком и кожею, и притих совершенно, согнувшись в своем халате.
Между тем экипажи подъехали к крыльцу.
Вышел генерал и встряхнулся; за ним полковник, поправляя руками султан на своей шляпе; потом соскочил с дрожек толстый маиор, держа под мышкою саблю; потом выпрыгнули из бонвояжа тоненькие подпоручики с сидевшим на руках прапорщиком; наконец сошли с седел рисовавшиеся на лошадях офицеры.
— Барина нет дома, — сказал, выходя на крыльцо, лакей.
— Как нет? Стало-быть, он, однако ж, будет к обеду?