Верочка оставляет ночник включённым и, придвинувшись к Вите, осторожно кладёт руку ему на плечо. Тихо-тихо, почти не слыша саму себя, она поёт ему колыбельную, которую ей не доведется спеть уже никому. И беззвучно плачет то ли от своего ненормального счастья, то ли от невыразимого горя безвозвратной потери…
Утром Витя набрасывается на сухари, и лечебную процедуру приходится повторять, но уже спустя больший промежуток времени после еды. Таким образом, он остается и сыт, и жив. Назавтра он становится способен принимать пищу уже без животной одурелости.
Верочка не торопится приступать к нему с расспросами, и на третий день Витя сам заводит разговор о происходящем.
Он рассказывает Верочке о том, как им с матерью оказалось не на что купить продуктов даже тогда, когда они со всей очевидностью поняли, что от этого зависят их жизни. Потому что его мать пьёт, и в доме никогда не бывает свободных денег.
О том, как он пытался обменять вещи — посуду, одежду, мебель — на запасы еды или хотя бы на деньги, и как у него это ни разу не получилось. Потому что ни деньги, ни вещи уже никому не нужны.
О том, как он один из первых начал убивать бродячих собак и кошек, чтобы готовить из них пищу, и о том, как сначала стремительно возросло количество бездомных животных на улицах (они даже смогли некоторое время делать запасы), а потом их число стало неудержимо убывать день ото дня. Потому что не они одни с матерью хотят есть.
О том, как потом животные пропали вообще, и теперь их привозят издалека и меняют на лекарства, оружие и другие продукты, и что такие импровизированные обменные пункты образованы в каждом районе города, но их нельзя посещать по ночам и в одиночку. Потому что в этом случае обратно не возвращаются.
О том, что в городе большое количество людей, которые не имеют ни жилья, ни каких-либо запасов. И что вокруг постоянно происходят грабежи и убийства — тихо, почти незаметно, без лишнего шума и суеты. Мёртвых, лишившихся своих складов продовольствия, соседи хоронят здесь же, прямо во дворах и скверах, тоже без лишнего шума и суеты. И некоторая часть могил наутро оказывается вскрытой, разумеется, также без лишнего шума и суеты. Потому что меньше всего люди склонны создавать излишний шум или суету.
«Где сейчас твоя мама?» — спрашивает Верочка.
Витя опускает голову.
«Она ушла в обменный пункт, недели две назад: у нас в аптечке нашлись запасы антибиотиков», — отвечает он, и больше она никогда не задаёт ему на эту тему никаких вопросов…
Каждое утро Витя отправляется в город. Верочка не спрашивает, куда и зачем, — он и сам не знает на это ответа. Он возвращается всегда под вечер, негромким условным стуком в дверь (всегда разным, об этом они договариваются перед его уходом), давая ей знать о своём появлении. Все дни Верочки заняты чтением, перемежающимся незамысловатой уборкой и приготовлением ужина на двоих — единственного их приёма пищи за весь день. На ночь Верочка читает вслух какую-нибудь понравившуюся ей статью или заметку, а Витя кладёт в изголовье кровати остро отточенный кухонный тесак, с которым он пришёл к ней в дом, и Верочкин ледоруб.