Но и ему её больше не вынести. Он устал. Он сделал в своей жизни всё, что смог, и теперь имеет право умереть достойно. Полину охватила острая жалость. Если бы у них в семье было это принято, она бы прижалась сейчас к нему всем телом и, может, сумела бы забрать себе хотя бы часть его боли.
Полина меняла деду простыни, и её руки дрожали от сдерживаемых слез. Какое старое и немощное у него тело! А ведь ещё год назад он уверенно делал стойку на руках у себя в кабинете. Полина сменила и тщательно расправила белье, и на нём тотчас же растеклось новое пятно.
— Как же так? — растерялась она, — Я же только что поменяла! — и ужаснулась тому, что произнесла это вслух.
С трудом заставив себя заглянуть деду в глаза, она увидела в них такую боль и унижение, что согласилась бы на что угодно, лишь бы повернуть время вспять и отменить то мгновение своей слабости.
Она села на пол рядом с кроватью.
— Что ты хочешь? — спросила она.
Ответ был не нужен, она его знала. Но помочь не могла ничем. Оставалось только ждать.
8
Катя всю ночь металась по кровати, и Полина металась вместе с нею. То раздевая дочь при повышении температуры, то закутывая её обратно в простыни, Полина давала ей пить и считала минуты до рассвета. К утру жар спал, и девочка уснула.
9
Утром, зайдя в палату, Полина увидела рядом с дедовой кроватью намотанную на батарею простыню.
— Удавиться хотел, — мрачно сообщил кто-то с другого конца палаты, — Силён мужик! Его бы силу да на мирные цели… С ним доктор всю ночь просидел рядом, ваш дедок хрипел ему что-то, спать никому не давал. Вот, оставили вам полюбоваться.
Полина почувствовала, как закружилась голова, и пол ушёл из-под ног. Она руками и зубами отвязала, оторвала, растерзала на части простыню и, едва передвигаясь на вдруг ставших неловкими ногах, вышвырнула её в бак.
— Я дала телеграммы родителям и дяде с теткой, они будут здесь через пару дней, — сообщила она деду.
«И увидят тебя, и зальют потоками жалости», — добавила она про себя. Дед заскрипел зубами, зарычал и отвернул от неё голову.
Полина тщательно развела в стакане принесённый из аптеки порошок марганцовки, строго согласно необходимым пропорциям. Надо смазать спину, иначе появятся пролежни.
Врач, зашедший в палату, остановился около них и мрачно наблюдал процедуру.
— Улучшения существенны, — заявил он, — При желании пациента жить можно бы даже и выкарабкаться…
Полина молча продолжала свои действия, стараясь касаться старческого тела как можно бережнее. Добавлять физическую боль к душевной — это слишком жестоко.
— Знаете что, — врач секунду помедлил, — Не оставляйте раствор близко к краю тумбочки. Он может принять его за компот и выпить. А это верная смерть.