В тереме князя обнаружились три дворянина. С ними отправился назад в Ильинку.
На обратном пути миновать Торг просто так, без задержек, не получилось! К обеду выглянуло солнце, небо прояснилось, а народ потихоньку, что называется, разговелся. Казалось, что на рыночной площади собрался весь город – шумные толпы народа беспрерывно двигались и перемешивались. Моё внимание привлёк врытый в землю гладко ошкуренный столб облитый маслом. На его верхушки красовались сапоги, которые пытался достать взобравшийся на столб парень. Этот горе–добытчик резво сучил ногами, вызывая у собравшегося вокруг народа раскаты смеха, при этом, не продвигаясь вверх ни на сантиметр, а наоборот, плавно сползая вниз. Некоторое время и мы с дворянами верхом на конях постояли в этой толпе наблюдая за происходящем и хохоча вместе со всеми.
Владельцем этого платного конкурса (все желающие взобраться платили определённую таксу хозяину вкопанного бревна) был известный мне скоморох. Кроме того, саму идею этого довольно специфичного развлечения я сам ему пару недель назад подсказал, будучи в гостях у князя на очередной пирушки. Завидев меня, скоморох собрался было ко мне подойти, но я ему подал знак рукой оставаться на месте. Разговоры с ним разводить не было желания, просто хотелось постоять и посмеяться вместе со всеми зрителями.
Всё это время сбившиеся в отдельные группы молоденькие девицы наблюдали не столько за соревнующимися, сколько с интересом разглядывали нашу кавалькаду, строя глазки моим сопровождающим, да и мне, грешному. Дворяне, разгорячённые выпитым у князя, под их томными взглядами порывались принять участие в этом конкурсе, но я их быстро остудил, приказав всем ехать домой. Негоже моим дворянам становиться публичным посмешищем.
У Заднепровского терема, поджидая меня, отирались боярские отпрыски. С места в карьер, налетев словно вороны, они взялись меня агитировать, зазывая на вечерние гулянья–посиделки. Своих дворян, желающих принять участие в этих игрищах, я отпустил, но сам на увещевания и уговоры не поддавался, ссылаясь на занятость.
Зато, этим же вечером, моя аскетичная жизненная позиция нашла живой отклик у церковного клира. Церковь все эти языческие вертепы хоть официально и не запрещала, но уж точно не поддерживала и не одобряла. Поэтому, в то время как абсолютное большинство народа – «и стар и млад» угарно веселилась, я, без всякой лишней помпы, скромненько так, отметился присутствием на вечерней литургии в главном кафедральном храме города. Такой «самоотверженный» поступок заслужил безмолвное одобрение не только среди немногочисленной паствы молящихся, но, что не менее важно, моя персона враз набрала очков в глазах церковного клира во главе с епископом. К слову говоря, великий князь, на контрасте со мной, хорошенько проспавшись днём, весь остаток вечера и всю ночь напролёт шумно пировал в своём тереме вместе с дружиной, боярами и прочим, с точки зрения церкви, «нечестивым» людом, в лице скоморохов, гусляров и с другими такими же «безбожными язычниками».