Скамейки и столы, которые некогда занимали ассасины и слуги Черной Матери, ныне пустовали. Тихая гора полностью оправдывала свое имя – даже хор, который Мечница слышала, когда они ворвались в крепость ассасинов, внезапно затих.
Напротив нее сидел Сидоний, пролистывая первый том так называемых «Хроник Неночи». Он позаимствовал книгу у Мечницы, как только она дочитала ее, и, изучая страницы, вгрызался в жареную курицу, которую умыкнул с кухни Красной Церкви. Мечница мельком просмотрела первую часть и сейчас читала вторую. Но остановилась, добравшись до двадцать четвертой главы.
До их битвы с шелкопрядицей.
– Бездна и кровь, – пробормотал Сидоний, переворачивая страницы жирными пальцами.
– На каком ты моменте?
– Эшлин только что пырнула Трика.
– А, – кивнула Мечница. – Жестокая сучка.
– Ага, – Сид перевернул книгу и посмотрел на обложку. – Знаешь, а это неплохое чтиво. Если, конечно, тебе по душе сноски и хренова туча матов.
– Хм, – Мечница презрительно шмыгнула и откинула длинные дреды за плечо. – Сразу ясно, что ее написал мужчина.
– …Почему?
Мечница вскинула бровь и присмотрелась к огромному итрейцу.
– Хочешь сказать, что ты не понял этого по постельным сценам?
– Вообще-то я думал, что они довольно хороши…
– Ой, да ладно! – фыркнула Мечница. – «Ноющие соски»? «Влажные лепестки»?
Сидоний часто заморгал.
– А что не так с «влажными лепестками»?
– У меня не гребаный цветок между ног, Сид.
– Ну, а ты бы как это описала?
Мечница пожала плечами.
– Мужичок в лодке?
– С какого хрена тебе называть женские гениталии «мужичком»?
– Ну, есть определенное внешнее сходство, – она вновь пожала плечами. – Гребля – довольно трудное занятие, знаешь ли. Приятно иногда представлять, что мужчины тоже прикладывают немного усилий для разнообразия.
Сид улыбнулся и покачал головой.
– Ну ты и гребаная стерва, Мечница.
Та рассмеялась.
– Что, только заметил?
Итреец заржал, как конь, и подлил ей вина в чашу. Затем поднял свою.
– За что пьем? – поинтересовалась двеймерка.
– За Мясника! Невоспитанного матерщинника и уродливого ублюдка, которого я с гордостью называл братом. Он жил и умер стоя, несмотря на все попытки этого мира поставить его на колени. Пусть он присоединится к семье у Очага.
Мечница кивнула.
– И пусть мы присоединимся к нему как можно позже.
– Выпьем, – сказал Сид, осушая чашу залпом.
Мечница последовала его примеру и скривилась, поставив свою чашу на стол. Ее правая рука ужасно болела. Предплечье рассекал жуткий шрам, татуировки, украшавшие тело, искривились и сморщились вокруг раны. Сидоний делал вид, что не замечал, но это только больше ее сердило.