Под копытами Юлия что-то хрустнуло. Опустив взгляд, Мия увидела, что земля под ними усеяна древними костями. Человеческими и звериными, трескающимися и хрустящими под верблюдом. Девушка нахмурилась и часто заморгала, когда к ней пустыми глазницами повернулся беззубый череп и прошептал:
«Если пойдешь этой дорогой, дочь моя, ты умрешь».
Взглянув на тропу впереди, Мия осознала, что она наконец-то начала сужаться. По бокам поднимались зубчатые скалы из красного камня. Она взглянула в небо, и ее внезапно охватило головокружение. Мия понятия не имела, сколько прошло времени с тех пор, как она вошла в каньон. Ее руки дрожали. Во рту пересохло. Фляга была почти пустой, хотя она не помнила, как пила из нее.
Ты
умрешь.
Впереди, по обеим сторонам прохода, возвышались две статуи. Каждая была вырезана из песчаника и отдаленно напоминала человека, но все детали стерлись временем. Левая сломалась пополам, и обломки ее верхней части валялись у щиколоток. Правая по большей части уцелела – человеческая фигура со смутным намеком на странные надписи у основания и кошачьей головой в длинном уборе. Она напомнила Мие лампу на столе Мариэль. Девушка посмотрела на меч из черностали на своей талии – на человеческие фигуры с кошачьими головами, мужчину и женщину, обнаженных и переплетенных.
– Ашкахи, – пробормотала она.
Потерянные во времени. Преданные забвению. От них так мало осталось. Несколько безделушек и обрывки знаний. И все же однажды был такой народ, цивилизация, империя. Полностью уничтоженная в катастрофе, порожденной ревностью и гневом.
Мия перевела взгляд со статуй на дорогу впереди, которая за крошащимися изваяниями превращалась в узкое ущелье. Трещина уходила глубоко в землю, образовывая чуть дальше развилку, по бокам которой высоко поднимались скалы. Благодаря карте на коже Эшлин Мия знала, что за трещиной начинался лабиринт туннелей и разломов, расползаясь по пустыне, как паутина.
А за ним…
За ним…
Будет…
Она услышала пение своей матери. Голос Эшлин, произносивший ее имя. Учуяла дым сигарилл Меркурио в воздухе. Увидела глаза отца, предлагающего примкнуть к нему. По груди девушки черным потоком прокатился страх, заполняя ее, грозя утопить.
Никогда не отводи взгляд.
Никогда не бойся.
Ее ноги заныли, ступни болели – сколько она уже идет? Перемену? Неделю? Мия не помнила, ела ли она, но ее желудок был полон. Не помнила, как покинула Юлия, но зверя нигде не было. Только теперь она заметила, что начало темнеть, – будто солнца наконец-то отправились на покой за край мира. На секунду ее охватила паника при мысли, что она пробыла здесь слишком долго, и уже наступила истинотьма. Но нет, взглянув на небо, Мия увидела тонкую полоску грязно-синего света и почувствовала жар последнего глаза Аа. Тьма еще не захватила власть на небосводе.