– Все это неправильно, – прошептала Мия.
Она уже близко.
Ей не стоит здесь находиться.
Лучше вернуться назад, пока не поздно.
Бредя по лабиринту из красного камня и сгущающихся теней, она слышала тихие крики позади и сигналы рога. Гадая, что случилось с теми солдатами, которые погнались за ней в это гиблое место. Гадая, почему они вообще сюда пришли.
Почему она сюда пришла.
Опустив взгляд, Мия заметила, что ее тень двигается, как черный огонь, облизывая и вздымаясь над разбросанными костями. Затем тень протянула к ней руки, дергая за одежду и гладя кожу. Посмотрев на свои ноги, Мия увидела небо. Посмотрев на небо, не увидела ничего. Внезапно почувствовала обнаженную Эшлин в своих руках, ее губы на своей шее. Ощутила, как ее возлюбленная вздрогнула, когда она провела пальцами по линиям ее татуировки. Дороги к этому месту. Выведенной черным.
Скалы вокруг нее искажались, тени корчились, в нишах и расщелинах играл свет. Казалось, будто ее обступали кричащие лица и цепкие когти. Тьма углубилась, бездонная и безупречная. Мия зажмурилась и осознала, что уже ничего не чувствует – ни земли под ногами, ни пульса в жилах, ни ветра в волосах. Сияние последнего солнца казалось тусклым, как свеча вдалеке, но небо под ее ногами оставалось светлым.
«Ты не моя дочь».
«Только ее тень».
«Героем ты точно никогда не станешь, девочка».
«Девушка со своей историей».
«Все, что я слышу, Царетворец, это ложь из уст убийцы».
«Я хочу, чтобы ты исчез, слышишь?!»
«Я убила бы сами небеса ради тебя…»
Тени тянулись к ней, расстилаясь в ничто, которым она стала. Мия посмотрела на свою тень, увидела, что та черная, как смола, как клей, и заливает ее пальцы, как тающий свечной воск. Учуяла слабый запах дыма и пыли, аромат пустых могил. Что-то хрустело под ее ногами – сухое и ломкое, как ветки. Острое, как крики в ее голове.
– О, Богиня, – выдохнула Мия.
Мрачность столь идеальная, что она не могла представить ничего до, после или в промежутке. Ни света. Ни звука. Ни тепла. Ни надежды. На ее глаза накатились слезы.
– О, Богиня… я чувствую ее.
Мия подавила все это в себе. Страх. Горе. Боль от потери. Теперь она была так близко, что могла ощутить это на вкус. Протянуть дрожащую руку и коснуться. Вырвать из клетки сломанных ребер и сделать своим. Ее право по рождению. Ее наследие. Ее кровь и отмщение. Ее клятва единственному, кто у нее остался.
Брат.
– Я… плохо плаваю.
– Зато я хорошо, – Мия снова сжала его руки. – И я не позволю тебе утонуть.
Скалы вокруг нее стали раздробленными, пронизанными темными трещинами и кишащими тенями. На неровной земле и в крошащемся камне виднелись робкие следы цивилизации – смутный кирпичный узор здесь, кусок сломанной статуи там. На уходившей вниз земле Мия разглядела остатки плитки – словно когда-то это была дорога, которую с невыразимой яростью вдавили в потрескавшуюся землю.