На его губах жил прощальный поцелуй Мии. В воздухе парило последнее обещание.
«ТЫ – МОЕ СЕРДЦЕ, МИЯ. ТЫ – МОЯ КОРОЛЕВА. Я СДЕЛАЮ ВСЕ, О ЧЕМ ТЫ ПОПРОСИШЬ».
Юноша посмотрел на черные пятна на своих руках.
– И ВСЕ, О ЧЕМ НЕ СТАНЕШЬ, – вздохнул он.
Трик снова взглянул в Бездну за алтарем.
Шагнул на перила.
И прыгнул.
Красоту итрейского заката не описать словами.
Едва заметное кроваво-алое сияние зашедшего Саана напоминает румянец на щеке куртизанки. Светло-голубое Саая – сонно смыкающиеся глаза новорожденного младенца. Великолепный акварельный пейзаж мерцает на поверхности океана и тянется к небесному куполу. Но по краю холста уже растекаются темные пятна.
Чтобы свет полностью погас, нужно три перемены. Вся республика окутывается вонью крови, пока священники Аа приносят в жертву сотни, тысячи животных, умоляя Всевидящего вернуться как можно скорее. Улицы Годсгрейва, подобно черным саванам, укрывают длинные тени. Чем ближе Ночь подкрадывается к их босым, бледным пяткам, тем сильнее жителей охватывает истерия. Они покупают красивые маски-домино, грозные вольто и улыбающиеся пунчинелло. Забирают свои лучшие сюртуки и платья у портных и швей. Их руки постоянно дрожат. Набожные толпами бегут в церкви, чтобы спугнуть долгую ночь своими молитвами. Остальные ищут утешения в компании друзей, объятиях незнакомцев или на дне бутылок. Предшествующие перемены отмечены в календаре бесконечными зваными вечерами и походами к парикмахеру. Пока свет медленно погибает, жители ссорятся, мирятся или трахаются, лишь бы не плакать.
Затем наступает истинотьма. И начинается Карнавал.
Меркурио смотрел на небо над своей головой. Черное, как плащ на его худых плечах. Гондола покачивалась и вздымалась на маленьких волнах канала под чутким управлением Сидония. Мечница сидела спереди, наблюдая темными глазами за толпой гуляк на Мосту Клятв, под которым они проплывали. Адонай сидел рядом со стариком, его рубиновые глаза блестели в звездном сиянии. Взгляд вещателя, как и Меркурио, был направлен на небо, длинные и ловкие пальцы переплелись на коленях.
Они долго ждали возвращения Мии, но когда Саай начал спускаться, епископ Годсгрейва решил, что время пришло. Сидоний обещал спасти брата Мии, если она не вернется, и гладиат принял эту клятву близко к сердцу. С тех пор, как Паукогубица и Скаева сбежали, прихватив ткачихув лапах, Адонай только и говорил, что о спасении своей любимой Мариэль. Трик попросту исчез одной неночью, и Меркурио понятия не имел, куда он делся. Их ряды поредели. Но кто знал, что происходило в Годсгрейве после того, как император выпил божью кровь? Кто знал, что случится после наступления истинотьмы? Поэтому, когда солнца зашли, они собрались в покоях вещателя и нырнули в поток.