– Ну, понятное дело, не настолько повсюду.
– Бездна и кровь, – прошипел Сид. – И что теперь, будем слоняться по дому, пока не найдем ее?
Из уборной, отряхивая руки, вышел лысый мужчина в пышной ливрее слуги и с тремя кольцами образованного раба на пухлой щеке. При виде четырех сомнительных люминатов он резко остановился, и его лицо вытянулось от удивления. Меркурио пожал плечами.
– Может, у него спросим?
Бесшумно, в мгновение ока, Сидоний толкнул слугу к стене и прижал ладонь к его рту и нож к паху.
– Если хоть пискнешь, пузатик, я отрежу тебе гребаные бубенцы, – угрюмо пригрозил гладиат.
Мечница вздохнула, сжав переносицу.
– Сид, он же евнух.
– О… – Сидоний посмотрел вниз, а затем поднял нож к шее мужчины. – Прошу прощения.
– Нв вхфхм ихвимнхй, – ответил евнух.
Сид приподнял ладонь.
– Что ты сказал?
– Не стоит извинений, – прошептал мужчина.
– Полагаю, ты предпочтешь, чтобы твои внутренности остались на месте?
– О, несомненно, – кивнул евнух.
– Тогда подскажи нам, где спит юный господин этого дома.
Получив подробные указания, а затем резко ударив евнуха по голове и затащив его в уборную, они направились наверх. Меркурио слышал гул голосов из бального зала, прекрасные звуки струнного оркестра. Адонай ловко расправился с очередным патрулем люминатов своей кровавой магикой, и наконец, как бы изумительно это ни звучало, епископ Годсгрейва оказался у двери в спальню Йоннена, так и не переполошив стражи. Заглянув туда, он увидел большую пустую кровать с накрахмаленной белой простыней, роскошные гобелены на стенах, игрушечных солдатиков и длинные тени, откидываемые аркимической лампой. Меркурио прокрался внутрь, и когда остальные последовали за ним, Адонай закрыл дверь с тихим щелчком.
Плечи старика придавливал страх, живот сковало льдом.
«Слишком просто…»
– Так, уже отбило десять, – сказал он. – Скоро мальчик пойдет спать. Мы прячемся здесь, хватаем маленького ублюдка, когда он ляжет в кровать, а затем валим отсюда на хрен, так?
– Сперва разыщем Мариэль, – возразил вещатель, снимая наголенники из могильной кости.
– Тот евнух сказал, что ее держат в подвальных камерах. – Сидоний понаблюдал, как Адонай избавляется от нагрудника. – В таком тесном помещении тебе может пригодиться броня.
– Любовь – мои доспехи, – Адонай откинул белые волосы с кроваво-алых глаз и бросил наручи на кровать. – Верность – мой клинок.
– …Как трогательно… – раздался шепот.
Хотел бы Меркурио сделать вид, что удивился. Но, повернувшись и увидев темное очертание демона Скаевы, выползающего из длинной тени, он почувствовал только хладную неизбежность. Змей облизнул воздух своим полупрозрачным языком и, тихо зашипев, посмотрел на Адоная.