– Меркурио из Лииза, – сказал Скаева, обращая на него темный взор. – Боюсь, твоя репутация тебя опережает.
– Рад снова тебя видеть, Юлий, – кивнул Меркурио.
– Прошу прощения, – император покачал головой. – Но мы никогда не встречались.
– Нет, но я видел тебя. Наблюдал за тобой. Это моя работа. – Старик шмыгнул, окидывая императора взглядом с головы до пят. Кожа Скаевы покрылась потом. Костяшки пальцев, вцепившихся в подлокотники, побелели. Мышцы дрожали. – Выглядишь дерьмово.
– М-м-м, – Скаева улыбнулся. – Теперь я понимаю, у кого Мия научилась своему потрясающему остроумию.
– О, нет, боюсь, это у нее от природы.
Меркурио кивнул на лужу крови на полу.
– Побрился неудачно?
– Мы немного разошлись во мнениях с нашими уважаемыми старшими сенаторами. По вопросам конституции и законности моих притязаний на титул императора.
– Правду говорят, что хороший адвокат – мертвый адвокат.
Улыбка Скаевы стала шире.
– Они действительно хороши.
Епископ наклонил голову, пристально глядя на императора. Оценивая его в мгновение ока, как всегда учил Мию. Он страдал от боли, это очевидно. Его мускулы были напряжены, кожа блестела. Похоже, Трик говорил правду – божья кровь подтолкнула Скаеву очень близко к неведомому краю. Он рассыпался чуть ли не на глазах. Старик гадал, сколько ему еще осталось, прежде чем он сам превратится в такую же лужу на полу.
– Что, не по плечу тебе это? – спросил он.
– О чем ты?
– За силу нужно платить, – ответил Меркурио. – Иногда она измеряется совестью или монетой. Иногда мы платим частью собственной души. Но что бы мы ни получили, одно ясно наверняка – рано или поздно долги всегда приходится возвращать.
– Ты и вправду слишком высокого мнения о своем стиле, не так ли?
– Ты хоть знаешь, что вобрал в себя? – Меркурио покачал головой, кривя губы. – Кем ты стал?
Тени в зале потемнели, задрожали, как вода, в которую кинули камешек. Среди гостей послышался ропот, и Меркурио впервые заметил бездонную черноту, собравшуюся у ног Скаевы. В бальном зале внезапно похолодало, будто из него выкачали всю жизнь и дыхание. Оркестр затих, ноты умирали, словно кто-то медленно их душил. Страх на плечах старика стал свинцовой тяжестью, пытающейся поставить его на колени.
Скаева моргнул, и Меркурио увидел, что его глаза залиты бездонной чернотой, от края до края. Он закрыл их, и вены на шее императора взбухли, челюсти крепко сжались. Йоннен посмотрел на отца, и его нижняя губа задрожала. Ливиана Скаева положила руку на плечо мужа, в ее взгляде отчетливо читались страх и беспокойство. Но наконец, император опустил голову, глубоко вдохнул, призывая скрытые резервы своей воли. И когда он вновь открыл глаза, они уже были обычными – темными, как у дочери, да, но белыми по краям.