Лорд Клинков посмотрел на ткачиху и вздохнул.
– Обсудим это после ужина. Даю слово.
Мариэль поджала губы и поклонилась.
– Как угодно.
И, взмахнув черной, как ночь, мантией, ушла.
Меркурио повернулся к звонкому мраку, зажав сигариллу в губах. Прислушиваясь к хору, вдохнул дым и почувствовал боль в груди. Наконец заметил, что мальчишка по-прежнему наблюдает за ним боковым зрением.
Йоннен кивнул на пустые полки.
– Чем мы их заполним?
– Разве тебя не ждут уроки? – спросил старик.
– Разве тебя не ищет твоя трость?
– Я серьезно, засранец. Свали на хрен.
– Чем ты тут занимался все это время в одиночестве?
Меркурио посмотрел на пустые полки и затянулся сигариллой.
– Исполнял обещание, – наконец ответил он.
Мальчик потупил взгляд и кивнул. Шаркая ногами, пошел к величественным двустворчатым дверям, ведущим в недра горы.
– Я тоже по ней скучаю.
– Вали! – рыкнул Меркурио.
Йоннен бесшумно скрылся в тенях.
Меркурио повернулся к старому кабинету летописца и проковылял внутрь, волоча за собой тонкую струйку дыма. Затем сел за большой дубовый стол и потер слезящиеся глаза. И, затянувшись напоследок, затушил сигариллу и достал стопку белого пергамента из толстого кожаного фолианта. На верхнем было написано крупными буквами:
«НЕНОЧЬ»
ХРОНИКИ НЕНОЧИ. КНИГА ПЕРВАЯ
Меркурио из Лииза
Старик пролистнул страницы, пока не нашел нужное место. Затем вздохнул, и с его уст во тьму сорвался серый дым.
– Я помню, – сказал он.
И начал писать.
На берегу Трехозерья стоял дом.
Один под бескрайним небом. Долину вокруг него окутывала полная тишина. Он был построен из крепкого дуба, с высокими двускатными крышами, широкими верандами и панорамными окнами, выходящими на воду.
У края озера сидела девушка и смотрела на закат.
Было непривычно видеть в небе только одно солнце. И еще непривычнее наблюдать за его постоянным движением, за тем, как оно опускается на отдых. Аа и Ная снова вместе царствовали на небесах. Тьма и свет навеки изменились. Рассвет – ворота к пробуждению, и закат – дверь ко сну. Весь мир пытался привыкнуть к равновесию. Гадая, что за бледный шар поднимается и опускается с ночного неба.
Но Эшлин знала, что скоро они вспомнят.
Теперь, когда солнце зашло, он восходил на свой темный трон в окружении звезд, сверкающих, как бриллианты и сталь. Стоило признать, выглядел он прекрасно. Отбрасывая мерцающее сияние на озеро и покрывая все серебром. Но почему-то Эшлин было грустно смотреть, как он сияет там совсем один.
Он был так же одинок, как она.
Эшлин не знала, как умереть. Не знала, возможно ли это. Она последовала указаниям Трика и прошла по пути, который он проложил, на ее лбу по-прежнему горел его прощальный поцелуй. Ее пальцы навеки почернели после того, как она процарапала тьму, кожа навеки побледнела от того беспросветного пути, ее дыхание было навеки украдено бесконечной тьмой. Она ни о чем не жалела – Эшлин поклялась убить сами небеса, чтобы в конце концов встать рядом с Мией. И, глядя на Луну наверху и быстро наступающую ночь, она полагала, что в каком-то смысле так и случилось. Но Эшлин никогда не задумывалась, что с ней будет, когда все закончится. Или как прожить вечность без нее.