Поколебавшись, он задал этот вопрос.
Старый художник остро взглянул на него из-под лохматых бровей, заговорил горячо.
Нет, он сказал, не только неправильно, а глубоко ошибочно. Все эти требования стиля «реального» идут от невежества, от непонимания самой природы талицкого искусства. Ведь таличане — не станковисты, нет; таличане — «вещевики», их искусство декоративное, прикладное, в котором именно форма вещи, ее поверхность диктуют художнику часто и тему, и композицию, как воплотить свой замысел. Это искусство имеет свои законы, которые нарушать нельзя. А между тем нарушают, хотят подменить одни законы, законы искусства декоративного, прикладного, канонами станковой живописи…
— Я выражаюсь понятно? — спросил их Норин.
— Понятно, понятно!..
И он продолжал говорить, что разницу эту хорошо понимал профессор Бокшанский, первый наставник талицких мастеров, который великолепно знал иконопись, искусство Древней Руси. Он первый им дал верное направление, дал новое содержание, направил на истинный путь, это искусство во многом ему обязано своей мировой славой…
— А где он теперь, тот профессор? — спросил Казаровский.
Старик помолчал, насупясь, потом уронил:
— Умер недавно.
— Сам умер? — спросил глупо Митька.
Норин взглянул на него и ничего не сказал.
Второкурсники попросили его рассказать об Училище живописи. Он поерошил крестьянской своей пятерней седину: а чего рассказывать? Что было — всего не расскажешь. Было в учении их в те годы немало тяжелого, но и хорошее было. Плохое с годами забылось, а вот хорошее помнится. И особенно памятна общая атмосфера. Старые мастера, начиная с Перова, не стыдились работать вместе с учениками. Сам Василий Григорьевич относился к ученикам дружески, доверительно, хотел, чтобы они не питали к учителям подобострастия, страха, а уважали, ценили бы их за советы, за опыт и относились к этим советам вдумчиво и сознательно.
Это со временем стало традицией. Ведь и сам рисовальный класс, с которого повело начало свое Училище, начинался тем, что все рисовали вместе — художники, любители, преподаватели, ученики. Царил некий общий возвышенный дух, преданность делу, искусству, отношения имели вид общего братства, которое все старались поддерживать. Ученик в нем чувствовал себя не робким подражателем учителей, а продолжателем их и последователем. Это был коллектив художников двух поколений — старших и младших. Они-то и проложили путь к реализму, к искусству великому…
— А скажите, я все хочу узнать… Сав’асов — это ве’но, что он алкоголиком был? — встрял вдруг, перебивая художника, Гошка.