Доктору Арканову вспомнился Энгберг. С чего бы? А вот с чего. Вчера получил Семён Михеевич письмо, из-за которого и покатил сегодня навещать шушенских своих пациентов, которых участковому врачу время от времени положено было проведывать.
Уважаемый г. доктор!
Если Ваши служебные обязанности позволяют, то не будете ли Вы так добры зайти вечером к моему больному товарищу, Оскару Александровичу Энгбергу (который живёт в доме Ивана Сосипатова Ермолаева). Он уже третий день лежит, страдая от сильной боли в животе, рвоты, поноса, так что мы думаем, не отравление ли это?
Примите уверение в искреннем уважении.
Влад. Ульянов.
— Так вот, Оскар Энгберг, рядовой, говоря откровенно, рабочий, а каково отношение к нему Владимира Ильича? Или вспомним Ванеева У Владимира Ильича дар быть товарищем! Вот что волнует. Разумеется, его исследования, марксистский анализ развития общества…
Доктор вволю потолковал о марксистском анализе, после чего перешёл к обсуждению противоположных философских систем, но Прошка уже невнимательно слушал. Кивал, а думал о другом. «У Владимира Ильича дар быть товарищем!» Впрочем, Прошка это и до доктора понял. Тогда на кладбище понял…
Прошка рвался увидеть Владимира Ильича. Вспоминал его голос (такого голоса Прошка ни у кого не слыхал), его искристый взгляд, заботливые советы: «Бодрее живите, учитесь».
Прошке хотелось порассказать о себе, что живёт он в селе Ермаковском бодро, времени зря не теряет, учится вовсю. Наверное, Владимир Ильич обрадуется таким его хорошим рассказам. К Владимиру Ильичу у него было такое жаркое чувство, будто был он Прошке самым близким и родным человеком. А что вы думаете, их многое связывало! Подольск связывал, прочитанные Прошкой политические книги, которые ему давал Михаил Александрович Сильвин, мысли о будущем.
Но и другое звало Прошку в Шушенское. Конечно же, Паша! Он не мог забыть, как она убежала тогда. Он сунул ей в карман мамкины варежки, а она вырвалась от него и убежала, топая чирками по окаменелой земле. Мороз подморозил дорогу. Прошка слушал, как топают её чирки вдали. Обиделся, может быть, думаете вы?
Милая, милая! Весёленькая, синеглазая, единственная Прошкина любовь. «Убежала? А что же? На шею парню с первого раза кидаться? За то и люблю, что неуступчивая, гордая. Не отдам тебя, Паша! Не уедешь ты в Польшу. Не пущу тебя в Польшу. Кончится ссылка, поедешь со мной». Вот что должен Прошка высказать своему другу и товарищу Леопольду Проминскому. «Почему должен? Не знаю. Должен».
Между тем возочек их одолел пятьдесят вёрст степной и таёжной дороги и бойко катил широкой шушенской улицей, подпрыгивая на снежных ухабах. Шушенское занесло, замело озорными первыми вьюгами. Завиваясь на краях, привалились к заборам сугробы. Стало теснее на улицах. Под полозьями визжал звонкий снег. Журавель колодца клонил длинную шею, встречая поклоном приезжих, — баба поднимала из колодца воду.