Конечно, если печатается новая книга, Прошка ни за что не пропустит узнать, о чём она. Приятно взять в руки едва сошедший с машины лист, ещё влажный, тяжёлый, впиваться глазами. Никто не читал только-только отпечатанные строчки, ни один человек на свете, ты первый. Но книгу Владимира Ильина «Развитие капитализма в России» мудрено было Прошке читать. На начальном листе и застрял бы, да мастер Фрол Евсеевич, сам не ведая того, раззадорил.
— Бро-о-сь, не для твоего ума произведение это, — сказал однажды, заметив уткнувшегося в свежий лист Прошку.
«Не для моего? Для чьего же? Э! Если так, осилю „Развитие капитализма в России“!»
Нет, не осилил. Трудно. Но отдельные листы прочитал, ухватил кое-что.
Удивительно подробно писатель описывал разные русские губернии и уезды. Будто пешком всю Россию обошёл. Вот пишет о посевах конопли на Орловщине. А вот о кружевных промыслах в Московской губернии. Вот один мужик похитрее сообразил: зачем мне землю пахать, дай-ка буду скупать кружева да продавать с прибылью. И появляется в деревне торговец, капиталист. Или попалось Прошке на одном листе описание подгородных овощных хозяйств. А Прошка знает, в его родном городишке тоже огородники гряд по двести капусты для продажи насаживают. Или читает Прошка, что в России всё больше изготовляется сельскохозяйственных машин и орудий. И ведь дотошный какой автор Владимир Ильин: докопался, что в городе Сапожок, Рязанской губернии, и в окрестных сёлах сельские капиталисты нажили хорошие денежки на производстве молотилок и веялок!
И странно, именно про город Сапожок, Рязанской губернии, прочитав, Прошка вроде и понял про капитализм, что входит в Россию.
А для чего знать надо об этом?
— Для правды, — объяснил Фрол Евсеевич.
Фрол Евсеевич — главный в их типографском цехе. Задаёт наборщикам уроки, назначает рабочим, что и сколько на день печатать, наблюдает, красивы ли и чисты сходят с машины листы.
Фрол Евсеевич ездит на извозчике в издательство за рукописями, а наборщики и печатники переводят те рукописи в книги.
Когда Прошка ещё дома, за сотни вёрст от Санкт-Петербурга, бегал в церковноприходскую школу, у них был учитель. Сухопарый, лысоватый, в очках с золотыми ободочками. Поблёскивали сквозь стёкла глаза, когда он говорил перед классом, торжественно поднимая в обеих руках книги:
— Они наша совесть. Достояние наше!
Прошке особенно нравилось, что они — достояние наше. Это похоже было на колокольный пасхальный звон, когда над городком и окрестными полями весь день висит медный гул, а по реке, вздувшейся от весенней воды, шурша плывут льдины, толкаются и вылезают на берег.