Паша любит слушать, как Леопольд читает стихи Мицкевича.
— Татусь вторую зиму бьёт зайцев, братьям-сёстрам шубы шить из заячьих шкурок. Сколько нас у отца, посчитай. Шестеро. Подготовиться в дорогу дальнюю надо, одеться. Не просто.
— Уедете, и забудешь про Шушенское, — сказала Паша.
— Не забуду.
— Не зарекайся, забудешь. Ой, поздно, наши небось хватились меня.
И она быстро-быстро побежала вперёд, похрустывая на снегу новыми валеночками. Кажется, во всю жизнь лучших не было, вот что значит своим трудом заработаны валенки! Необыкновенные всё-таки ссыльные люди, к которым, на счастье её, привела Пашу бедность. Не была бы бедной семья, не отдала бы мать Пашу помогать по хозяйству к Ульяновым и не узнала бы Паша этих людей, Владимира Ильича, Надежду Константиновну, Елизавету Васильевну. И с Леопольдом, может, не встретилась бы.
На сенокосах траву не косит, на гумне не молотит, безземельные они, безлошадные, бескоровные, где встретиться? Ещё загвоздка: из ссыльных он. На ссыльных у нас осторожно поглядывают. Чужаки, пришлые.
6
Незаметно они дошли до села. За спиной у них непроглядная темень полей. В Шушенском неярко желтели огоньками окошки, зажгли в избах камельки и лампы. Со двора доносился скрип журавлей колодцев. Поили скотину. Но вот позади заслышался звон колокольцев, ближе, звонче, и пара седых от изморози коней, запряжённых в кошеву, догнала их у въезда в село.
— Стой!
Заиндевевшая лошадиная морда едва не легла на плечо Леопольду, дохнула теплом в ухо.
Гей, охотник! — натянув вожжи, сипло крикнул ямщик. — Как тут проехать — к ссыльному Владимиру Ильичу Ульянову, — договорил другой голос.
Леопольд увидел барашковую шапку, из лисьего воротника глянуло лицо, молодое, широкое, с наведёнными инеем белыми усами и бородой.
— Что ты молчишь? Как проехать к Ульянову?
Леопольд молчал, поправляя на плече ружьё.
— Что за чудак, молчит! Ямщик, трогай. На селе спросим, скачи! — нетерпеливо торопил приезжий в кошеве.
— Прямо поезжайте, — как подтолкнутый, живо сказал Леопольд. — Всё прямо, на край села поезжайте.
Ямщик дёрнул вожжи, кони, раскидывая снег из-под копыт, помчали кошеву.
— Ой, Леопольд! Зачем ты не туда их послал?
— Надо. Бежим!
Они пустились бежать по селу.
— Скорей беги, Паша.
— Бегу.
Село Шушенское — большое волостное село. Дольше версты тянется главная улица. Нерушимо стоит на главной улице кирпичная церковь. От церкви отступив, питейные заведения, полные пьяным народом и гамом, дальше лавки с товарами, заезжий двор, из ворот несёт тёплым навозным запахом, слышится лошадиное ржание. Вдоль главной улицы бревенчатые кулацкие избы, каждая — на двести лет хватит. Заборы высокие, калитки на запорах. А то рядом с хоромами горбатится вросшая в землю избёнка. Впрочем, такие захудалые избёнки ютятся больше в проулках да на задворках. Вёснами и от осенних дождей грязи в Шушенском ни пройти ни проехать!