Леопольд пришёл к Ульяновым, как всегда, в радостном ожидании нового. У них не бывает скучно и буднично. Всегда у них интересные разговоры.
Возле порога лежала Женька, вытянув морду на лапы, и зорко глядела. У Женьки бурно-активный характер. Охотник и сторож живут в ней рядом. Неизвестно, кто держит верх. Когда Леопольдов отец и Оскар Энгберг заходят за Владимиром Ильичем с ружьями, Женька вмиг соображает, куда они собрались, охотничий инстинкт мощно в ней поднимается. Нестерпимое волнение охватывает Женьку. Она егозит, подскуливает, виляет хвостом, скребётся в дверь, с надеждой заглядывает в глаза Владимиру Ильичу, тычется мордой в колени, молит: возьмите меня на охоту, возьмите!
Как счастлива, когда Владимир Ильич свистнет:
— Дженни! Идём.
А когда надо сторожить — сторожит серьёзно и рьяно.
Завтрак у Ульяновых кончили, но все оставались за столом. Елизавета Васильевна с папироской над остывшей чашкой чаю. Владимир Ильич неторопливо прохаживался по комнате. Говорили о товарище Анатолии Ванееве. Многих товарищей Владимира Ильича Леопольд знал по рассказам. Особенно Анатолия Ванеева. Владимир Ильич особенно его любил. Его и Глеба Кржижановского. Кржижановский здоров и не так подалеку от Шушенского, а Ванеев далеко и болен. Опасно, кажется, болен.
— Нужно что-то предпринять! Необходимо вытащить его, нельзя его там оставлять, у чёрта на куличках, в холодном ледяном Енисейске! — говорил Владимир Ильич. И прохаживался медленными шагами по комнате. — Поразительно цельный человек! — сказал Владимир Ильич, остановившись возле деревянного дивана с высокой спинкой, где сидел Сильвин. — О ком, однако, я вам рассказываю! О земляке, нижегородце, ведь вы в Питере всё студенчество в одной комнате с Ванеевым прожили, да?
— С Ванеевым можно жить, — согласился Сильвин.
— Случилась мне позарез нужда в некоторых статистических сборниках, — рассказывал Владимир Ильич, это когда ещё мы в Петербурге в предварилке сидели, так Ванеев узнал, из тюрьмы в Нижний знакомым писал, чтобы достали. И отсюда, из Сибири, заказывал книги, когда была надобность. Я ему напишу, он в Нижний напишет. Вот человек активного добра и истинный товарищ, а, Леопольд? — неожиданно быстро обернулся Владимир Ильич.
Как всегда, Леопольд не нашёлся ответить. Нахмурил брови, будто обдумывая трудноразрешимый вопрос. Уж эта его стеснительность или попросту трусость, беда его!
— Умная книжица? А? — увидел Владимир Ильич у Леопольда за ремнём Салтыкова. — Принёс поменять? Что на этот раз тебе выбрать? Снова Салтыкова? Нет? Что же? Политику? Прекрасно, прекрасно! — Он вышел, нашёл на полке у себя книгу Энгельса «Развитие научного социализма». — Получай. Смотри осторожнее с этой книгой. Со-ци-а-лизм! Они от одного слова «социализм» в набат бить готовы. Читай не спеша. Это произведение нельзя торопливо читать Михаил Александрович, — обратился он к Сильвину, — что мне в голову пришло. Там, в Ермаковском, куда вам лежит дорога, у меня есть знакомый доктор, Арканов Семён Михеевич. Напишу-ка я ему письмецо о вас.