«Родная моя Ольгуша, не обещаю богатств, не обещаю удобств, ни даже спокойствия, ничего не обещаю, только любовь».
Она знала письмо Сильвина наизусть и мысленно всё время читала.
Оставалось недалеко до прогимназии на берегу Гуслинки, отгороженной забором, чтобы девочки не удирали в перемены на речку. Прогимназия в два этажа — низ белокаменный, верх деревянный, покрашенный в жёлтое, у высокого крыльца кусты жимолости, сирень, тополя с грачиными гнёздами. Грачи орут и галдят. На том берегу Гуслинки шумит бумагопрядильная фабрика Хлудовых. Башенные часы отбивают время.
Учительница Ольга Александровна, тебе дорого это? Ты привязалась к своей прогимназии рядом с тюрьмой? Одна-единственная в городе Егорьевске прогимназия для обучения девочек. Отцы города выбрали место. Возле тюрьмы.
Оставался квартал до прогимназии, когда от забора отделилась фигура и загородила ей путь. Филипп Иоганнович, помощник механика с фабрики Хлудовых. Негромкий, почтительный, из обрусевших англичан — когда-то дед его приехал из Манчестера на Егорьевскую прядильную фабрику мастером.
«Погоди, он ещё будет когда-нибудь главным инженером на фабрике, — говорил отец, когда, приезжая в Егорьевск, познакомился с ним и облюбовал в женихи Ольге. — Через пять-десять лет у него будет особняк и собственный выезд, — решил отец. — А смекалка и порядочность и сейчас при нём».
— Доброе утро, — отделяясь от забора, сказал Филипп Иоганнович. — Умоляю вас — настойчиво говорил он, идя рядом с ней. — Пока не поздно, умоляю вас, не уезжайте в Сибирь! Я готов упасть на колени. Не уезжайте. Не губите себя.
— Не падайте на колени, Филипп Иоганнович, пыльно, поберегите костюм.
— Вы всегда подшучиваете надо мной, а у меня разрывается сердце при мысли.
— Напрасно, Филипп Иоганнович.
Ольга Александровна старалась идти быстрее, но стайка девочек в белых передниках и пелеринах обогнала их. Оглянулись, щебеча, побежали вперёд, к площади, где возле тюрьмы среди грачиных гнёзд стоит бело-жёлтый дом с просторными окнами. Со всех сторон сюда сходились группки весёленьких девочек в накрахмаленных пелеринках.
— Вон она! Вон она! Вон она, видите, — услышала Ольга Александровна.
— На вас почти показывают пальцем, — дрожащим голосом сказал Филипп Иоганнович. — Между тем ваш отец — управляющий. Ваш брат — учитель гимназии. И вы сами.
— Нам никогда не понять друг друга, Филипп Иоганнович!
Она быстро пошла через заросшую мелким просвирником площадь по тропке к крыльцу.
Коридоры пусты. Девочки ожидали, по классам, когда классные дамы поведут их парами на молебен и утренник.