— Ну, говори скорей!
— Как нам бороться? Я думаю целые дни напролёт, думаю, думаю, обсуждаю со всех концов и сторон, и, Анатолий, я уверен: путь один. Единственный. Создать газету! Как только мы вернёмся из ссылки, тотчас надо создавать газету. Нелегальную, конечно! Мы будем выпускать её за границей. А здесь, в России, в каждом промышленном центре, в Орехове, Иванове, Ярославле, Баку, Киеве, Нижнем, не говоря уж о Питере и Москве, у нас будут агенты по распространению нашей газеты, наши тайные корреспонденты, с которыми у нас будет неразрывная связь. Мы будем через нашу газету раскрывать рабочим всё, что происходит в России, агитировать и звать всех рабочих, крестьян и передовую интеллигенцию к революционным боям. Мы создадим новую революционную, пролетарскую партию с помощью нашей газеты. Слушай, Анатолий Многие, слишком многие погублены проклятым режимом. Декабристы, народовольцы, десятки тысяч лучших рабочих. И у нас были и будут жертвы, но мы победим.
С белых подушек на него глядело лицо. Прекрасное, похожее на барельеф из белого мрамора, если бы не глаза василькового цвета, исполненные восторга и жизни. В душе Ванеева вновь толпились надежды. Он веровал. Жил. Снова этот человек, его удивительный товарищ, открывал ему путь. Дерзостно смелый, реальный и практический. «Мы ещё в ссылке. Но мы уже знаем, что будет дальше. Газета. Партия. Революция. Новое общество. Мы будем строить наше новое общество добрым, благородным, разумным! Если оно не будет разумным и добрым, если подлость и чванство останутся в нём — кто виноват? Вы, будущие жители нового общества, знайте, мы хотим вам добра! Вы, кто будете жить в этом обществе, помните, помните, оно отвоёвано нашей работой и кровью. Будьте смелыми, будьте добрыми, люди, для кого мы готовим революцию! Будущие жители социалистического общества, я люблю вас!»
Так думал Ванеев, мечтатель! Теперь он не мог и не хотел быть просто учителем или литератором. Он мог быть революционером, революционером прежде всего!
— Необходимо подумать о том, какое название дать нашей газете, — сказал Владимир Ильич. — Сугубо важно, чтобы уже в названии заключалась идея. Знаешь, Анатолий, я так много думаю о ней, нашей газете, так много и, чем ближе к концу ссылки, волнуюсь и нервничаю, надо взять себя в руки, ведь весь труд впереди. Я предлагаю назвать «Искра», как ты смотришь?
Он ближе придвинулся к Ванееву, острый огонёк блеснул в его взгляде. Владимир Ильич давно обдумал это название. Хорошее название, ёмкое, с политическим и вместе прелестным поэтическим смыслом, Владимир Ильич был доволен.