Нужно было срочно чем-то подкреплять истощение организма, на которое красноречиво указывало плачевное состояние шкал. «Здоровья» и «Бодрости» просели на треть, «Удовольствия» и «Жажды и сытости», вообще, скатились ниже половины. Ну а «Спорового баланса» и «Духа Стикса», и, вовсе, давно обосновались на дне.
И если на две последние, без живца, оказать серьезного влияния я практически не мог. Выправить удручающее положение с остальными было вполне мне по силам.
Для изменения ситуации нужно было всего лишь, в довесок к воде, подкинуть в желудок что-нибудь покалорийнее. На ходу быстро схомячил остатки грибов из карманов – падение шкал замедлилось, подтверждая, что я на правильном пути. Но грибы закончились, и в округе из съестного остались лишь ракушки. Шпора заверила, что их мясо вполне годилось мне в пищу, конечно в сыром виде и без приправ вкус у него не ахти, на любителя, но питательности и калорийности, зато, в нем выше крыши.
На ходу выцепил из стены ракушку пожирнее, извлеченным из инвентаря мачете легко вскрыл створку, подрезал белесый склизкий комочек внутри, опрокинул в рот и морщась от «удовольствия» стал жевать. Какова ракушка на вкус? Ну как сказать, ощущения были очень необычными, своеобразными и незабываемыми… Млять! Да кого я обманываю! Склизкое, мерзкое дерьмо, отдающее сырой рыбой – вот что это было. И когда, прожевав, я эту гадость проглотил – с трудом сдержался, чтоб тут же не выблевать обратно.
Награда за гастрономическую пытку не заставила себя ждать. Первой же ракушки оказалось достаточно, чтоб все четыре шкалы прекратили снижение, а «Жажды и сытости» даже качнулась на деление вверх.
Пришлось отдирать от стены добавку и снова жрать гребаный «деликатес»…
Когда содержимое пятой ракушки колом встало в горле и, остановившись, в спешном порядке пришлось заливать рвотный позыв добрым литром воды, даже Шпора согласилась, что с экзотикой надо завязывать. Благо, подстегнутые калорийным питанием, шкалы дружно развернулись и поползли вверх.
Перебивая мерзкий вкус ракушечьего мяса, сунул в рот споран и возобновил движение. Вода к тому времени уже поднялась по щиколотку, и внутри ботинок мерзко захлюпало.
Я перешел на неуклюжий бег. Небо на востоке заалело. Разгорался рассвет…
Я вновь вдруг оказался в теле кваза.
Мой перс, шатаясь от усталости, бежал по голому полю, с каждым шагом по щиколотку утопая в рыхлой земле. Сбитое дыханье со свистом вылетало из легких, пот застилал глаза, уставшие мышцы ног предательски дрожали, норовя подвести на следующем скачке, но вновь, и вновь, и вновь… ноги чудом удерживали тело в вертикальном положении. Едва живой от усталости перс продолжал бежать на морально-волевых.