— Иван, я пойду к Томпсону, — я решительно открыла дверцу. — Ты обязательно попадешься, если отправишься туда без прикрытия. А я его отвлеку.
— Сиди, я сказал! — Иван слегка повысил голос. — Если мы попадемся оба, будет лучше?
— Да что он мне сделает среди бела дня?..
— Не знаю. Что угодно. Дом далеко от других, кричи — не кричи, никто не услышит. Нет уж, сиди.
И я осталась. А Иван вышел из машины и, оглядевшись по сторонам, пропал между деревьями на кладбище.
Я сидела и ждала, машинально наблюдая за перекрестком, и мне показалось, что прошло уже больше часа, когда появилась серебристая «ауди». Законопослушно притормозив на перекрестке, водитель медленно тронулся по параллельной улице в сторону дома Томпсона. Я не сомневалась, что «ауди» направляется именно туда, потому что в том конце не было больше ни одной усадьбы. Всего пара минут у меня ушла на то, чтобы убедить себя в том, что мне просто необходимо подобраться к дому. Теперь я вспомнила блондинку из «ауди»: она была вчера в «Одиллии», именно там я ее и видела!..
Мне несказанно повезло: калитка оказалась закрытой неплотно. Видимо, уходя, мы с Иваном не защелкнули замок. А значит, я могла не звонить и не карабкаться через ограду, которая вполне могла быть снабжена сигнализацией, а проникнуть на территорию усадьбы без лишнего риска. Миновав калитку, я не пошла по дорожке вокруг цветника, а сразу свернула в сторону и, прячась за кустами ухоженных роз, подкралась к дому со стороны террасы. И тут мне повезло второй раз. Французская дверь, ведущая в дом, отворилась, и на террасу вышли все четверо: мистер Томпсон, пианист, блондинка и ее спутник — холеный парень лет двадцати пяти, похожий на итальянца. Блондинка нервно курила вонючую сигарилью. Итальянец показался мне знакомым. Не он ли торговал в лавке с горгульями?.. Но разглядеть его более внимательно я, конечно, не могла.
Я забралась под прикрытие роскошного рододендрона, чьи ветки опускались почти до земли, затаилась и стала вслушиваться.
— …в Доллистауне? — спросил Томпсон.
Итальянец что-то ответил, но я не разобрала.
— Мальчишка в коме, — вмешалась блондинка. У нее был резкий голос, и говорила она довольно громко.
— Это сегодня, — лениво заметил пианист и стряхнул пепел своей сигары через перила почти мне на голову. — Завтра он может прийти в себя.
Томпсон что-то сказал.
— Да клянусь тебе, — пианист мотнул длинными волосами и повернулся ко мне спиной. — Я видел собственными глазами. Дамасская сталь!.. — он понизил голос. — Щенок поймал кинжал голой рукой.
— И?
— И клинок сломался пополам.