На следующий день Куприянов долго изучал результат исследований, анализы. И чем больше вникал он в течение болезни Захарова, тем решительней приходил к выводу, что длительность ее, частое кровохарканье связано с расширением бронхов, склерозом легочной ткани, бронхоэктатической болезнью.
Он так и сказал об этом Петру Ильичу и его дочери.
Захарова, видно, еще сомневалась, а отец на этот раз поверил. Собственно, он и боялся верить, как боится поверить внезапному освобождению человек, считающий свое положение безнадежным, и уже робко спрашивал:
— Доктор, правда?
Он жадно вглядывался в лицо Куприянова, боясь найти наигрыш.
— Ручаюсь!
Захаров выходил из рентгеновского кабинета словно бы другим человеком: шаг стал тверже, сам он выпрямился, будто тяжесть сбросил.
Они встретились года через полтора, в театре. Куприянов подошел к Захарову, пожал его руку:
— Ну как, обреченный?
Гладко выбритое лицо Петра Ильича просияло:
— Здравствуйте, доктор! — Он не выпускал из своей руки руку Куприянова. — Я тогда… как ушел от вас… все сразу стало по-другому… К жизни возвратился…
— Положим, одной верой не возвратишься…
Да, в тихой комнате, наполненной легким, как шорох, потрескиванием аппарата, часто решалась человеческая судьба. Годен ли для службы в армии? Должен ли получать пенсию по инвалидности? Правильны ли предположения хирурга, терапевта, туболога?
Поставь неправильный диагноз — и лечение пойдет по губительному руслу. Недосмотри — и будет упущена, может быть, единственная возможность спасти человека.
Где бродит иголка? Где залегла в груди пуля? Надо уметь одним взглядом охватывать мир, для всех остальных мутный и непонятный и лишь для тебя открытый и полный значения. В неясных пятнах, бликах, затемнениях различить притаившуюся опасность.
И продвигаться, продвигаться к истине: найти, не ошибиться, не просмотреть…
Заболел Рындин. Сначала он жаловался на боли внизу живота, справа, при ходьбе припадал на правую ногу. Потом его стало тошнить, он почти совсем перестал есть, мучительная рвота, казалось, выворачивала мальчика наизнанку. Когда его привезли в городскую больницу, пожилой хирург определил, что это аппендицит и необходимо немедленное Вмешательство.
В операционной бледный, измученный Рындин только спросил у хирурга:
— А вы достанете?.. — и сразу же погрузился в сон.
Вскрыв брюшину, хирург долго не мог найти отросток, а найдя, сразу понял, что аппендицит гнойный и начинается перитонит.
Все полтора часа операции Леокадия, нервничая, просидела внизу, в приемной, и только однажды вспомнила, что где-то здесь, рядом, Куприянов, что в случае чего к нему можно обратиться за помощью. Но эта мысль сразу же исчезла, и Леокадия встревоженно провожала глазами каждую нянечку, выходящую «оттуда».