— Прошу простить, — сказала она сдержанно. — Мне надо на работу… — И вышла в соседнюю комнату.
Федор Иванович представился, предложил Иржанову пообедать с ними. Анатолий, поблагодарив, отказался. Взбудораженная Иришка как вцепилась в его руку, так и не отпускала.
— Папа, ты где был?.. — В ожидании ответа она приоткрыла рот.
Два передних молочных зуба выпали, но это нисколько ее не уродовало.
— У Ледовитого океана.
— О-го-го! Там белые медведи…
Анатолий горько усмехнулся:
— Есть и они…
Ирина Михайловна ревниво сказала:
— Что ты, Иришенька, пристаешь… — Хотела сказать «к чужому человеку», да вовремя остановилась под сдерживающим взглядом Федора Ивановича.
— Ты… доченька, скоро в школу пойдешь? Хочется?.. — спросил Анатолий, садясь на стул.
— Невесело мне туда идти.
— Почему?
— Начнется это дразнение.
— Какое?
— Да видишь, какая я толстая. — Она лукаво сверкнула глазенками, понимая, что преувеличивает. И без перехода: — А железо представляет вред для растения?
Анатолий не знал, как ему ответить и как вообще говорить с девочкой, только чувствовал, что ему удивительно хорошо с ней, что вдруг стал он много лучше прежнего и в нем произошел какой-то необыкновенно важный поворот.
— Да, я тебе тут принес кое-что… — Он суетливо начал разворачивать газету, доставая книги, шоколадки.
Уже уходя, сказал, что будет жить здесь, в городе, постарается поступить на комбинат. Просительно посмотрел на Федора Ивановича.
— Вы мне позволите завтра еще?.. Хотя бы на полчаса?..
Он пришел еще и еще раз. Было видно, какую неподдельную радость приносят эти посещения и ему и девочке.
Как-то в воскресенье Иржанов попросил разрешения у Веры пойти с дочкой погулять.
— Только приведите ее к обеду, — неохотно согласилась Вера. — И никаких мороженых.
— Хорошо, — покорно пообещал Иржанов.
Они вышли на улицу. Иришка в голубом платье шествовала рядом с отцом, гордо подняв голову, увенчанную большим капроновым бантом.
Часа через два он зашел с нею в кафе. Иришка удобнее устроилась на стуле, попросила:
— Закажи бифштекс с яйцом. Я съем яйцо, а ты — мясо.
Интересно, откуда у нее эти познания?
— Нет, лучше я закажу и тебе и себе по яйцу и стакану молока. Ладно?
— Ну что ты со мной церемонишься?! — подбодрила она отца.
Им принесли заказанное.
— Ты дядю Федю любишь? — спросил Иржанов.
— Конечно! А больше всех маму — она самая, самая красивая. Правда? Я ей на Восьмое марта подарила нахлебницу с вышитым швом.
Кто знает, может быть, и действительно есть такой шов?
— Мама справедливая, — продолжала Иришка, совсем забыв о недавних огорчениях.