Ну, ничего, все равно она твердо знала и сейчас знает — это вовсе не те анчоусы, о которых говорил папа. А подлинные есть на свете, как есть на свете все, во что верила, о чем мечтала в юности. И не ее вина, а ее беда, что настоящие — не для нее.
«Что поделаешь? Не судьба», — повторила она.
В полдень Леокадия пошла к излучине реки.
На дне глубокой балки разгорался осенний костер: малиново темнели кусты плакун-травы, вспыхивали метелки душицы, головки клевера походили на перебегающие огоньки.
Леокадия поднялась на косогор. За иссохшими кустами типчака заискрился изгиб реки.
Со свай в нее прыскали стайки коричневых мальчишек. Пятки у них такие белые, словно их долго натирали пемзой. Над дальней древней церквушкой реактивный самолет расписывал вензелями небо. Среди черных баркасов белела вздремнувшей чайкой шлюпка. Плыли к шлюзам баржи, груженные корзинами с помидорами, а по берегу вдоль канала мчались грузовики с горами арбузов. И казалось, радужные веера дождевальных машин озорно тянутся к ним: омыть зеленую кладь, прибить пыль.
— Леокадия Алексеевна! — окликнул кто-то Юрасову.
Она оглянулась. У обочины стояла кремовая «Волга», из-за руля махала Валентина Ивановна.
Леокадия подошла к машине.
— А я в область ездила… Добыла для института новейшую аппаратуру… Садитесь, подвезу.
— Спасибо.
Юрасова села рядом с Чаругиной. На той — красная, тонкой шерсти кофточка, из-под которой выглядывал кружевной воротничок, отчего Валентина Ивановна казалась совсем домашней; в забранных вверх волосах белел гребень, и это тоже делало ее не похожей на автомобилистку дальнего следования.
Чаругина вела машину с чисто женской плавностью и осторожностью, не навязывала Леокадии разговоров. Бледное лицо Чаругиной с темными усиками в уголках губ было сосредоточенно.
— Валентина Ивановна, — нарушила молчание Леокадия, — какая сейчас у института проблема номер один?
Она задала этот вопрос скорее из вежливости, зная одержимость Чаругиной и желая сделать ей приятное. Валентина Ивановна вся встрепенулась, оживилась, радуясь, что можно поделиться таким важным и нелегко дающимся. Лицо ее порозовело от удовольствия, даже мгновенно похорошело.
— Кубовые кислоты! — воскликнула она и немного притормозила машину, будто чрезмерно быстрый бег ее мог помешать рассказу.
Юрасова вспомнила, что эти кубовые кислоты они выбрасывали как отходы производства. Что же теперь делают с ними?
— Представьте, Лешенька, наш институт, конечно вместе с лабораториями комбината, нашел применение кубовым остаткам в семнадцати отраслях народного хозяйства! Заменяем битум в строительстве, получили крепитель для литья… линолеумы… улучшили асфальт… В общем — золотое дно!