— Бывает достаточно и внешних обстоятельств, — зашептал на ухо Полине Семеновне Генирозов. — Всякий имеет право допускать глупости, но нельзя этим правом злоупотреблять.
Всех поразил тишайший, добрейший биолог Лазарь Ильич. Воинственно выставив перед собой брюшко, совсем не грозно расширив свои небесного цвета глаза, он объявил, немного заикаясь от возбуждения:
— А я осуждаю, категорически осуждаю Юрасову… И тех людей, которые думают о своем чувстве и не думают о его последствиях для других…
Генирозов говорил, по своему обыкновению, витиевато:
— Даже если допустить несостоятельность сигналов, печален, откровенно говоря, сам факт обсуждения подобной ситуации в стенах школы. Поставим вопрос глубже: может ли научить хорошему — я имею в виду нравственный кодекс — человек, сам нравственно ущербный?
Но, заметив, как грозно нахмурил брови математик, Генирозов поспешно добавил:
— Я, откровенно говоря, ставил этот вопрос не конкретно, а в общем аспекте. И в хорошем человеке может завестись плохое… В природе и обществе чистых явлений не бывает…
Самым оскорбительным показалось Леокадии полное безучастие Ады Николаевны и молчание Полины Семеновны. Уж она-то могла хотя бы Генирозову дать отпор. Но Полина Семеновна только поглядывала нетерпеливо на часы: и ей, видно, никакого дела не было до того, обижают ли, оскорбляют ли Юрасову.
Леокадия, конечно, могла бы выступить, сказать о своем обещании Тане, о своем чувстве — дай бог всем ее судьям относиться к нему так же свято. Но из гордости она ничего этого не стала говорить, ни от чего не стала отрекаться и ничего обещать.
Только, поднявшись, тихо произнесла:
— Я ни в чем не повинна ни перед вами, ни перед детьми…
С тяжелыми думами возвращалась Леокадия домой. Ей горьки были слова Лазаря Ильича, обидно лавирование завуча, оскорбителен весь ход этого разбирательства. Конечно, на собрании не вынесли никакого решения, просто «побеседовали по-товарищески». Но от этой беседы не стало легче.
Недалеко от дома навстречу ей шагнул из тени Виктор Нагибов.
— Я у товарища был, — стесненно, словно оправдываясь, начал объяснять он. — Хорошо, что случайно встретил тебя…
Стал расспрашивать о Рындине.
Уже прощаясь, взял ее руку в свою.
— Ничему плохому я все равно не поверю… Ты знай.
Она благодарно пожала его руку.
— Спасибо, Витя…