— Но аква сулфекс…
Он покачал головой.
— У них сильное лекарство, но внутри меня что-то разорвалось. Я приду на свою казнь слишком слабым, чтобы проделать дехбру хабат.
— Думаю, у вас как раз хватит сил, чтобы задушить её старомодным способом, — сказал я.
Он сплюнул и поднял руки.
— У меня нет перчаток. Элита не может прикоснуться к плоти непосвящённой даже ради того, чтобы её убить.
— Уверен, если вы вежливо попросите, кто-нибудь одолжит вам перчатки. А может, даже варежки. Вы сможете задушить человека в варежках?
— Ты насмехаешься надо мной, нагхрам. Перчатки, которые мы носим, чтобы убивать непосвящённых, должна благословить сама Небесный Астроном. Дела душ не касаются ткачей.
— Похоже, тут прорва работы, — сказал я.
— Путь судьбы нелёгок, нагхрам. Но, умерев, я поднимусь по ста тысячам ступеней и займу место на великом колесе, чтобы сидеть рядом с ангелами нирваны. А ты? Ты будешь гореть тысячу лет. Тебе следует свернуть на путь благоразумия, пока ещё не поздно.
Я показал на Чёрную Тень вокруг своего левого глаза.
— Думаю, моя загробная жизнь уже определена.
Забанец подался ближе, чтобы внимательней меня рассмотреть.
— Эти метки, соединённые полукружья, похожие на полумесяцы, и извивающиеся лозы, как сердитые змеи… Ты святой человек своего народа?
Я покачал головой.
— Как раз наоборот. Я…
Как, к дьяволу, объяснить забанскому фанатику, что такое Чёрная Тень?
— Можешь называть меня отступником, хоть и поневоле.
Он кивнул.
— Что ж, хорошо. Ты убьёшь королеву-стерву вместо меня.
— С какой стати мне это делать?
— Тебя схватили за какое-то преступление, так? Может, ты кого-то убил?
Я покачал головой.
— Я по ошибке вытер кровь дароменским флагом, поэтому формально объявил войну империи.
Забанец коротко и грубо рассмеялся.
— Дароменцы — тщеславные и суеверные люди. Это приведёт их к краху.
Он снова подался ко мне.
— Теперь послушай меня, нагхрам. Когда тебя будут готовить к смерти, отведут к ней. Они будут ожидать, что, повинуясь инстинкту, ты станешь умолять сохранить тебе жизнь. Не умоляй. Мольбы ничего не дадут. Вместо этого устреми глаза и разум на поиски возможности — мгновения, когда ты сможешь нанести удар. Может, ты припрятал на себе маленький клинок? А если с клинком ничего не выйдет, просто пусти в ход руки, чтобы раздавить ей горло.
— Значит, вы хотите, чтобы я отказался от быстрой смерти в угоду многодневной пытке?
Он улыбнулся, с отвращением качая головой.
— Трус! Я не могу представить образ твоих мыслей. Разве боль важна для того, кто действует, повинуясь своей судьбе?
Я пожал плечами.