Нет, сейчас, ночью, далеко за линией фронта и с ребятишками на борту, на такой рискованный полет я пойти не мог…
На тускло освещенных приборах нервно дрожали и не могли успокоиться стрелки. Звезды исчезли. Надвигались облака, под прикрытием которых я доворачиваю самолет на свой курс. Домой, как можно скорее домой! Бензиномер показывает четверть бака. Если он с допуском, как это делают иногда техники-прибористы, то горючего хватит.
Облачность помогла набрать высоту, но вскоре самолет вынырнул из нее. И тут же в рокот мотора опять врывается гул упорного «мессершмитта». Он как будто караулил меня здесь!
На машину обрушился поток огненных трасс. Я почти до отказа отжал ручку от себя. Самолет клюнул носом, раскручиваясь в штопор. Я пробил облачность и сразу попал в клещи двух прожекторов зенитной батареи. Из огня да в полымя! Очевидно, немцы прислушивались к звукам, которые шли с неба, и были начеку. Как только я вывалился из облаков, они включили прожекторы.
Почему же зенитки не стреляют? Ах да, они же знают — в воздухе свой — и боятся задеть его. Что ж, попытаемся воспользоваться этим обстоятельством…
Закрыв глаза, потому что был ослеплен, даю мотору форсированный газ. Только инстинкт и навыки помогли мне в эти секунды справиться с самолетом.
Помаленьку раскрываю глаза. Так… От прожекторов ушел… Я в облаках… То там, то здесь вспыхивают пятна. Это снизу втыкаются в облачность яркие лучи света: бегают, ищут.
Они изрядно напугали меня, но зато помогли восстановить ориентировку. Последняя зенитная батарея могла быть только на железнодорожной станции Борки. Следовательно, до линии фронта осталось километров сорок, то есть двадцать минут лета. Так мало и так много! Потому что на войне и минута бывает последней…
Самое главное — «мессершмитт» опять потерял мой самолет с бесценным грузом — спасенными ребятишками. Возможно, у немецкого аса кончилось горючее, и он улетел заправляться. По спине, по груди струится пот. Приподнимаюсь на сиденье и хватаю ртом стылый влажный воздух.
У передовой фашисты еще раз обстреляли самолет из зенитных пулеметов. Но сонно, не зло… Так, как облаивают сторожевые псы, когда им не хочется вылезать из будки.
А потом был свой аэродром. Стартех авиазвена Дебелергов по привычке обежал самолет, осматривая его на глазок: снаряды «мессершмитта» опалили нижние и верхние крылья в нескольких местах, но почему-то не подожгли машину.
— Ничего, залатаем, — успокаивает Григорий и хлопает по гулкому крылу. — На этой «лошадке» еще летать да летать!
— Вылезайте, ребятки, приехали…