Гулин снова ударил по броне и снова прижался головой к металлу. И тут в глухой гудящей тишине он уловил ответный звук — удар металла по металлу.
Может, послышалось? Гулин снова ударил — и снова в ответ послышался удар. «Живы!» — крикнул Гулин, на мгновение выпустив изжеванный солдатскими зубами загубник. Теплый ветерок пресного, как мел, кислорода обдал волосатые щеки, дышать стало трудно, и Гулин поспешил освободить левую руку, прижал к губам мокрую от пота противогазную маску. Поймал загубник. «Фу, черт!» — выругал себя за оплошность и почувствовал, как сильно, нарушив ритм, колотится сердце.
Теперь, когда он убедился, что экипаж не просто жив, а ждет спасения, высокую цену приобрела каждая секунда. Гулин поспешил на поверхность, жестами рук давая знать: живы они, живы! С него сняли резиновый костюм, маску он сорвал сам, глотнув морозный воздух, торжественно объявил:
— Шевелятся!
Гулин ничуть не смутился, увидев рядом с капитаном Штанько знакомого полковника — инженера штаба округа. Понял, полковник только что прилетел: невдалеке на белом снегу стоял зеленый, как молодая хвоя, вертолет.
Мало кто знал, что командующий, как только ему генерал Сподобин доложил о происшествии, немедленно выслал своих инженеров.
— Докладывайте, — попросил полковник, и Гулин доложил, что танк под большим креном врезался в полусгнившие деревья.
— Грунт тяжелый, — продолжал Гулин, — если по дну тянуть до берега, крюк может не выдержать. Лучше подцепить за катки… Но тогда упустим время.
— А если подложить бревна? — предложил полковник.
— Это можно… — согласился Гулин. — Сейчас приподнять бы из-под воды башню…
Проинструктированный полковником, Мухлынкин поспешил в Кирицу. В избы заходить не пришлось. Все сельчане были на берегу. К ним обратился Мухлынкин:
— Нужен строительный лес… Под гусеницы.
— Как они там? — спрашивали наперебой.
— Живы. Держатся.
— Тогда, сынок, гоните тягачи, разбирайте хлевушку.
Кто это сказал, Мухлынкин сразу не услышал. Но голос, прокуренный, с хрипотцой, принадлежал человеку бывалому. Колхозник предложил разобрать хлев, где зимовала его корова.
Хозяин вывел из сарая корову и отвел в соседний двор. Тягач, будто нехотя, сдвинул новую, на кирпичном фундаменте постройку, и клубы пара — застоявшегося коровьего дыхания — белым облачком уплыли в небо.
Под широкое днище танка, направляемые руками Гулина, Прохорова, Синюка, руками солдат-саперов, одно за другим ложились просмоленные, сухие и прочные бревна.
В студеной воде Гулин не чувствовал страха: рядом были товарищи… В ту ночь случайно он задержался в конторе мелиоративного участка. Собрались приятели. Впереди была суббота. Домой идти не хотелось. С тех пор как он уволился в запас, прошло немного времени, но он со свойственной ему общительностью быстро вошел в новый коллектив, однако по родному полку тосковал, понимая, что уйти из армии поторопился.