Танки наезжали друг на друга, расстреливали друг друга в упор. Мы же вели огонь из окопов по метавшимся в дыму десантникам и танкистам противника, покинувшим подбитые машины. Казалось, горит все поле…
Много лет спустя я с удивлением прочитал в воспоминаниях некоторых добровольцев, что в тот день постоянно шел мелкий дождь. Но я не запомнил дождя.
Лязг гусениц, рокот моторов, раскаты орудийных выстрелов — все это продолжалось около трех часов. Немецкие танки то откатывались назад, то переходили наши траншеи. Мы же, окутанные дымом и гарью, зарывшись в землю, ожидали появления противника с любой стороны. Наконец наша техника пересилила. Следом за тридцатьчетверками перебежали мы перепаханное гусеницами, залитое горящим топливом поле, на котором всюду возвышались черные, гудящие от пламени машины.
С ходу прошли с техникой до реки Нугрь, и здесь танки остановились, потому что река оказалась глубокой для форсирования с ходу, а мы для начала, скорехонько закрепляясь, стали окапываться.
Первым форсировал Нугрь под прикрытием огня взвод старшего сержанта Ефимцева. На наших глазах ребята переплыли Нугрь и завязали в траншее рукопашную.
Когда мы переплыли реку, то отчетливо были слышны сквозь треск автоматных очередей крики немцев и ругань наших ребят. Мы поспрыгивали в траншею справа от Ефимцева. На счастье, траншея в этом месте пустовала. Но за первым поворотом на меня выбежал враг, которого я опередил, выпустив очередь. А следом выскочил наш доброволец Кустов и, увидев, что немец мертв, выругался. Он его хотел взять живым, потому что нам дали такой приказ, а я о нем позабыл. Также нам приказали изымать у убитых документы и письма, чтобы установить номера частей, действующих перед нами. Мы обыскали убитого и наткнулись на кисет! Тот самый кисет, с надписью «Дорогому уральскому добровольцу!», который достался Григорьеву. Мы еще все по кругу закуривали из этого кисета. После перекура Григорьев так и не нашел его. Двух суток не прошло, а кисет с берега Орса перекочевал к немцу на берегу реки Нугрь! Я кинулся искать Григорьева, которого из виду потерял, и не нашел. Мне сказали, что Григорьев погиб еще перед Нугрью… (Кисет этот я взял себе, и прошел он со мной все боевые дороги от Курска до Берлина, а затем до Праги.)
Окончательно закрепились мы на берегу реки, когда переправился к нам весь батальон. Однако вперед идти без техники бессмысленно, мы лишь отбивались огнем стрелкового оружия, да пушки поддерживали нас с противоположного берега.
На участке нашей роты вперед выдвинулся для прикрытия расчет пулеметчика Орлова. Огонь вел удачно. Немцы никак не могли организовать атаку и решили забросать Орлова минами. Орлов замолчал. Меня послали передать ему, чтоб отходил. Когда я дополз, то обнаружил, что второй номер убит, а Михаил ранен в голову. Перевязав его, я предложил переменить позицию. Но он отходить отказался, увидев, что пулемет цел: