— Людей среди полицаев подобрали? — спросил Шульце.
— Я вам еще вчера докладывал, — ответил Зегерс, — подходящих кандидатур нет. Одни просто трусливы. Других партизаны уже достаточно знают по карательным акциям.
— Плохо ищете, — прервал Шульце, — действуйте активнее. И не останавливайтесь ни перед чем. Надо — арестуйте, мучайте, пригрозите смертной казнью. В конце концов найдется же такой, который для спасения своей шкуры предаст мать родную. И больше, дорогой Зегерс, никогда мне не говорите, что таких людей нет. Они всегда были, есть и будут.
В ответ Зегерс щелкнул каблуками, вскинул подбородок, давая понять, что указание шефа понял и выполнит.
Шульце вдруг более мягко спросил:
— Когда из рейха прибыли Сметанин и Драгун?
— Вчера в 23.00.
— Где разместили?
— На «Зеленой». Как условились.
— Из местных жителей их кто-нибудь видел?
— Никак нет. Все было сделано, как предусмотрено.
— О прибытии доложите в «Валли-3».
— Уже доложено, — ответил Зегерс с затаенным злорадством. — «Валли-3» характеризует Сметанина и Драгуна как весьма перспективных.
— Это мне известно, — небрежно заметил капитан.
— Отъявленные рецидивисты, — ровным голосом продолжал доклад Зегерс, — в рейхе они сидели в концлагере. В тридцать девятом году гестапо выпустило этих бандитов и передало в распоряжение абвера. О них докладывали лично адмиралу Канарису.
— Господин Зегерс! — вскочив с кресла и побагровев до корней волос, закричал Шульце. — Я запрещаю в моем присутствии непочтительно отзываться о людях, чьи заслуги признаны адмиралом Канарисом.
— Но… господин капитан! Я считаю долгом своей чести доложить вам все известные мне подробности об этих русских. Особенно о Сметанине. Абвер на них делает большую ставку. Не зная деталей, вы рискуете… Впрочем, господин капитан, — он сделал многозначительную паузу, — …вы и сами знаете, чем может это кончиться…
Шульце понял, что переиграл. Вяло опустился в кресло.
— Нервы. Нервы, дорогой Зегерс. Уж лучше на фронт, чем в этой дыре… Прошу вас, продолжайте.
— Оба отличились. Особо в акциях по уничтожению русских и других славян в рейхе и Франции. Местные условия и обычаи белорусов изучили превосходно.
— Каким образом? — тихо спросил Шульце, давая понять, что стычки как бы не было.
— Родители — помещики из здешних мест. По наследству, по крови, должно быть. А главное — в рейхе прошли, кроме тюрьмы и концентрационного лагеря, отменную подготовку в специальной школе. Изворотливы, быстро ориентируются в любой обстановке, хитры, чрезвычайно коварны и жестоки.
— Ладно, — оборвал Шульце. — Пусть два дня отдыхают, осваиваются. Прикажите непременно ознакомиться с местностью. Сметанина направьте в полицию, Драгуна — в охранное. И чтоб легенда выдерживалась от буквы до буквы. И побег к партизанам, и все прочее чтобы выглядело достоверно. Если потребуется, то разрешаю им ликвидировать какого-нибудь раззяву из полицейских. В случае чрезвычайных обстоятельств разрешаю пустить в расход двух-трех полицейских. Но преподнести это надо Сметанину и Драгуну как акт нашего исключительного доверия… Это дело тоже поручаю, Зегерс, вам. Под вашу полную ответственность. Все. Вы свободны.