— Причеши меня, — сказала я, пересаживаясь к зеркалу.
— Слушаюсь, леди, — ответила Олла.
Встретившись с ней взглядом в зеркале, я вдруг сказала:
— Почему вы так ненавидите меня?
— Ненавидим? Вас? — картинно удивилась эльфийка. — С чего бы?
— К чему эти насмешки, эти издевки… Их можно объяснить только ненавистью. Но я ничего вам не сделала.
— Сделала!
Удивленная этим восклицанием, я посмотрела на Оллу. Из миловидной, улыбающейся красавицы она вдруг превратилась в настоящую ведьму. Свет колдовских светильников заострил ее черты, придав лицу вид маски. Глаза словно провалились в глазницы и стали темными.
— Вы живете, как воробьи, проклятые людишки, — прошипела Олла, глядя на меня в зеркало. — Щебечите, прыгаете, плодитесь. Ваша жизнь — мгновение по сравнению с нашей! Но почему вы так рады этой короткой жизни, так счастливы, а у нас — пустота, — она стукнула себя кулаком по груди, — пустота вот здесь! Тут она опомнилась и занялась моими волосами, расчесывая их прядь к прядке.
Я сморгнула, и лицо Оллы снова стало свежим и нежным, а миндалевидные глаза — пленительными и лучистыми. Ничто сейчас не напоминало в девушке то ужасное существо, что я только что наблюдала.
Я оделась в полном молчании, и Олла тоже молчала. Сказанные ею слова повисли между нами, как не пролившаяся дождем грозовая туча.
Платье, которое выбрали для меня в это вечер, напоминало платье королевы Медб — белое, со шлейфом, едва прикрывавшее грудь, удерживавшееся на печах тонкими веревочками. Оно не было усыпано бриллиантами, как наряд королевы, но все равно переливалось при каждом движении. Прежде чем отправиться на пир, я сказала Олле:
— Мне очень жаль. Прости, я не знала про пустоту.
— Идемте, королева нас ждет, — ответила она.
Меня посадили не к столу, а в углу зала, между двух колонн. Зато рядом со мной уселись королевские фрейлины. Они уже и думать забыли, как издевались надо мною в прошлый раз, и теперь усиленно предлагали то фазанью ножку, то вино, то сладости.
Королева сидела рядом с Тэмлином, обнимая его за шею, и кормила лесными ягодами. Он ел из ее рук, а она, положив ему в рот очередную ягоду, медленно облизывала свои пальцы, не спуская с любовника глаз.
Эльфы, как обычно, пили и ели за троих, плясали за десятерых, и пять менестрелей распевали баллады у разных концов стола.
В разгар веселья в зал внесли три изящных скамьи — обитых кожей мягкой выделки, с высокой боковой спинкой. При виде этих странных скамеек, эльфы пришли в неистовство, захлопали в ладоши и засвистели, позабыв о прочих развлечениях.