— Рик, — вот и всё, что я могла сказать, и я едва вдавила это. Слово получилось придушенным.
— Это Ричард, — сказала бабушка. — Его назвали в честь моего мужа, а моего мужа всегда называли Ричард, — она сделала еще глоток из своей чашки. — Уменьшительные имена — это так вульгарно.
Рик закатил глаза, но, казалось, не хотел оспаривать это.
Я пыталась говорить ровным голосом. Обращаясь к Таннеру, я произнесла:
— Ты не говорил мне что Рик, Ричард — твой брат.
— Разве нет? — он выглядел искренне удивленным этим. — Я думал, ты знала, потому что в тот вечер, когда мы встретились, была его вечеринка. Но ты так быстро ушла, поэтому, вероятно, мы никогда об этом не говорили.
— Я действительно быстро ушла, — сказала я, взглянув на Рика.
Рик пожал плечами:
— Ну, моя музыка — не для всех.
Я не знала, что сказать, стоит ли обнародовать наши отношения. Расскажет ли Рик своей бабушке и брату, что это я вдохновила его на анти-чирлидерские песни?
Бабушка сделала еще глоток и посмотрела на меня:
— Тебе не нравится музыка Ричарда?
Я не замешкалась ни на секунду.
— Нет, я никогда не считала электрическую гитару музыкальным инструментом. Классическая гитара — другое дело.
Это вероятно было подло, но Рик этого заслуживал. Бабушка кивнула и поставила чашку.
— Видишь, Ричард, это не потому, что я старая. Просто есть разница между хорошей музыкой и плохой, между мелодией и диссонансом, между глубиной голоса и ужасными вещами, которые ты упорно продолжаешь петь, — Она помахала рукой в моем направлении. — Даже молодые люди это видят.
Я улыбнулась Рику. Он злобно посмотрел на меня.
— Так тебе нравится классическая гитара, Челси? И кто твой любимый гитарист?
Мне не пришлось отвечать, потому что бабушка еще не закончила свои замечания. Она продолжала распространяться о том, что, если Рик хотел музыкальную карьеру, ему нужно относиться к этому всерьез и учиться.
Мы с Таннером сели на кушетку напротив Рика, и Таннер послал мне извиняющуюся улыбку, потому что его бабушка затеяла длинную лекцию.
Однако мне это нравилось. Я кивала в знак согласия с каждым её утверждением.
Когда бабушка наконец сделала паузу, достаточную для того, чтобы Рик смог вставить слово, он сказал:
— Да. всё это прекрасно, но в Джульярд не принимают тех, кто поет рок. Только оперу.
— Именно, — сказала бабушка. — Рок — это несерьезная музыка.
Рик взглянул на меня и помедлил. Я почти видела, как он мысленно выстраивает аргументы в противовес стратегии, которую я использовала.
— Но рок-музыка продается. Ты же не видела, как люди набиваются на стадионы по выходным, чтобы послушать оперу.