– Борис Михайлович, почти доехали, – шофер выруливал на Красную площадь. – Скоро пост.
Пассажир молча кивнул, по-прежнему не отрываясь взглядом от окна. «…И этот странный вызов в такое время. А ведь Он явно что-то хотел спросить, но, видимо, разговор не был телефонным». Портфель с бумагами в его руках тоже вряд ли бы смог пролить свет на мучившие его вопросы. Лежавшие в нем документы имели отношение лишь к эвакуации промышленных предприятий на восток, что курировал Шапошников. Однако, был почему-то уверен маршал, это интересовало Хозяина в последнюю очередь.
«Что-то случилось… и это что-то выбило Его из колеи». Именно эти эмоции, был готов поклясться Шапошников, и звучали в голосе Сталина, когда тот по телефону вызывал его в Кремль. «Что могло случиться? Северо-Американские Штаты вступили все-таки в войну? Или что-то с японцами? Не понятно… В последнее время все так завертелось, что хороших новостей ждать в принципе не приходится». Он с очередным вздохом снял фуражку и несколько раз провел ладонью по волосам, словно пытался смыть с головы накопившуюся усталость и… боль, которая в последнее время становилась лишь сильнее и сильнее.
«Нет, что-то определенно происходит… Эх, как же все это напоминает старые времена – какие-то интриги, слухи, козни. Вокруг и около Кремля ходят непонятные разговоры…» Пригладив волосы, маршал надел фуражку и вновь принялся изучать стекло машины. Именно так, в поездке, скользя взглядом по проплывающим мимо темным силуэтам зданий и других автомобилей, ему думалось лучше всего. В такие минуты многие непонятные, сложные вопросы, что казались неразрешимыми, обычно приобретали какое-то иное звучание и смысл, раскрываясь по-особому просто и естественно. «Говорят, почти за неделю до войны Хозяин дал приказ передислоцировать приграничные аэродромы вглубь страны. Хотя почти полгода до этого никому никакого дела не было до стоявших на самом виду новейших советских самолетов. Хм… Даже наоборот – пресекались любые попытки к этому из-за опасения, что Германия воспримет такие действия в качестве подготовки к войне… А в итоге вон как все получилось».
Шапошников вспомнил и то, что в последнее время была резко усилена работа с корреспонденцией для Сталина. Вроде бы он дал категорический приказ не вскрывать идущие на его имя письма, пакеты ни при каких условиях. Последнее породило массу слухов и домыслов, среди которых встречались и совершенно невероятные. Один из таких слухов, который дошел до маршала совершенно случайно, рассказывал о существовании какого-то очень опытного личного порученца Сталина, который инкогнито ездил по военным частям, заводам, советским органам и со стороны оценивал эффективность работы руководителей всех рангов и званий. Мол, эти письма приходят в секретариат именно от личного порученца. «Хотя, надо признать, реальное существование такого человека очень бы нам помогло. На местах уж слишком много неразберихи».