Олег попросил не будить его ночью – ему и так придется вставать ни свет ни заря, провожать в школу Ленку. Сейчас я закажу такси – и тоже лягу, посплю хотя бы пару часов.
Клеродендрум собрался цвести – он всегда делает это накануне моего отъезда. Как маленькие дети, которые заболевают именно в тот момент, когда мама начинает собирать чемодан.
20 марта
Ну вот, я на месте – в этой резиденции для художников. Квартал Марэ – такой особенный Париж, ничего общего с другими районами. Наш администратор Жан-Франсуа сказал, что “руки Османа сюда не дотянулись”. Дома невысокие, улицы узкие.
В прошлый раз, когда я была в Париже, мы даже не смотрели в сторону Марэ – клубились вокруг Нотр-Дама и площади Конкорд. Потом кто-то предложил взять вина и пойти пешком до Башни. Я в кровь стерла ноги новыми босоножками, а потом неудачно упала на смотровой площадке. Это всё было сто лет назад, и тогда я привезла из Парижа два шрама. Один был чуть ниже колена и долго не заживал. Второй проходил прямо по сердцу, его никто не видел, но он был намного хуже первого. Очень тяжело я тогда влюбилась, будто заразилась чем-то, честное слово.
Долетели нормально, хотя в Москве нам заботливо выдали бесплатные газеты с огромным репортажем про тот упавший самолет.
Интересно, как там Ленка и как цветы? Волнуюсь за брун-фельсию – ей нужен влажный воздух и прохлада. А мама, наверное, просто польет ее из лейки, хоть я и приклеила листочки с рекомендациями к каждому горшку. Олега к цветам подпускать нельзя – во-первых, у него аллергия в легкой форме, во-вторых, он цветы не любит, и они платят ему тем же.
Очень хочу спать, но все-таки опишу моих здешних “сожителей”. Сейчас в резиденции, помимо меня, трое: британский скульптор Джереми, итальянский фотореалист Антонио (просит звать его Антоном— пожалуйста!) и американская коллажистка Кара. Джереми – немолодой и некрасивый, с каким-то окаменевшим, как будто сам себя изваял, лицом. Кладбищенская гвоздика. Антон, напротив, красавец – ив курсе этого! Цветущий розан. Кара голубоглазая, в возрасте. Увядающий колокольчик. Все, кроме меня, говорят на прекрасном английском, включая Антона и Жана-Франсуа…
В скайпе с домашними пообщаться не удалось – в резиденции нет вайфая. Кормят прилично, кровать удобная, мастерская – просто огромная!
– Ну а как иначе – вы же работать сюда приехали, – заметил Жан-Франсуа. Он мне не нравится – глаза хитрые, масляные. Мухоловка.
23 марта
Два дня усердно работала. Сделала несколько удачных набросков, писала с натуры на рынке – продавцы сначала были не в восторге от моего появления, но когда увидели, что получилось, признали: “Сюпёр!” Вечером Антон предложил пойти “выпить” – но я его тут же разочаровала тем, что не пью ничего, кроме чая, даже на свадьбах и похоронах. “На похороны пока не приглашаю”, – отозвался он.